Между рождественским эльфом и Архипастырем три коренных различия: как они выглядят, что они с собой несут и что говорят.
Может быть, этот новый факт вас удивит, а может быть, и нет, но Санта Клаус – американец. Имею в виду, что родился он на американской земле в 1823-м году, и поэт, породивший его, – мистер Клемент Кларк Мур, который опубликовал в том году (анонимно) стихотворение «Визит святого Николая» (он признался в авторстве в 1837-м году). До того время имя святого Николая приводило на ум образ истинного до мозга костей архиерея, прославленного в лике святых архиепископа города Миры в римской провинции Ликия. Когда стихотворение м-ра Мура стало популярным, святого Николая в американской культуре всё чаще стали представлять как «забавного толстяка, просто эльфа, да и только»[1], кто «скользнул прямиком в дымоход» и «чулки», которые были развешаны «как положено, чинно, у камина, наполнил умело». Он ездил на санях, запряжённых получившими известность восемью оленями (среди них пока и в помине не было Рудольфа; он получит свою роль в околорождественской мифологии лишь в 1939-м году). Святой Николай в версии мистера Мура не вызывал особого чувства благоговения: когда его святой Николай взялся за дело, он выглядел как коробейник, открывающий мешок, а коробейники с мешками были не в особой-то чести.
Святой Николай в версии мистера Мура не вызывал особого чувства благоговения
Это, вкупе с тем, что его «кругленький толстый животик от смеха как студень дрожал – доложу вам, потеха», и было причиной того, что рассказчик «рассмеялся до колик», увидев его, хотя и «слегка опасался смеяться». Не очень-то почтительная реакция на пришествие архиепископа. Гостеприимство – это встреча с хлебом-солью, не так ли?
До того, как м-р Мур перекроил образ святого IV века на полностью американский лад, на Западе святителя Николая ассоциировали с празднованием самого дня Рождества, а не Рождественского Сочельника. Как гласит статья в Википедии,
«ко времени, когда Мур написал стихотворение, день Рождества обгонял Новый год по популярности как изысканный зимний семейный праздник, но некоторые протестанты (которые считали Рождество плодом ‟католического невежества и обмана”) всё ещё возражали. Перенеся прибытие святого Николая на ночь раньше, Мур ловко сместил внимание со дня Рождества, всё ещё вызывавшего спорные религиозные ассоциации. В итоге жители Нью-Йорка приняли адаптированную для детей версию Рождества, словно она была им привычна всю жизнь».
Почему в центре внимания не оказался собственно праздник в честь этого святого, 6 декабря[2], – история умалчивает. Но с 1823 года Санта-Клаус спускается по дымоходам и оставляет подарки, пока не рассветет день Рождества. Вот такая сильная метаморфоза произошла с образом святителя Николая в массовом сознании. Добавьте сюда ёлку, длинный список желаний, обязательное дарение подарков, а также «чёрную пятницу», и получится современное положение дел. Справедливости ради скажем, что м-р Мур вряд ли мог предвидеть, что случится с его версией святителя Николая.
Стоит немного размыслить над разницей между святителем Николаем и Санта-Клаусом, и не потому лишь, что версия м-ра Мура – легкая мишень для критики, а потому, что сравнение этих двоих покажет степень различия между светской и христианской культурой, а ведь мы призваны жить в христианской культуре все 12 месяцев в году. Между рождественским эльфом и Архипастырем три коренных различия: как они выглядят, что они с собой несут и что говорят.
Сравнение этих двоих покажет степень различия между светской и христианской культурой
Забавный старый эльф Клаус, конечно, тучен, а настоящий святитель Николай выглядит как настоящий постник, каким он и является. Широкий пояс забавного старого эльфа – это свидетель одержимости нашей культуры самоугождением. Мы круглый год соблюдаем правило «ешь, пей, веселись», а не только в Рождество. Целый декабрь мир празднует и объедается (под звуки ужасной новогодней музыки, атакующей нас в торговых центрах) и одурманенно валится 25 декабря, на День подарков[3], уже позабыв о Рождестве, заботясь только о том, как бы скорее добраться до «Алка-Зельтцера». Наоборот, Церковь в этом месяце постится до самого Рождества, а празднует от Рождества до Богоявления. Итак, Церковь в декабре являет зеркальное отражение, противоположность миру. Смотря на мир, нельзя не видеть, что наша культура боготворит удовольствие и, соответственно, страшится поста и аскетизма. Он приемлет контроль питания и аскетизм только тогда, когда цель – хорошо смотреться в бикини, но не тогда, когда цель – святость. Два пояса двух разных Николаев – святителя Николая и Санта-Клауса – это два противоположных подхода к аскетизму и посту.
Во-вторых, заметим, что эльф несет мешок, полный игрушек, а у архиерея с собой книга Евангелия. Тот мешок иллюстрирует погрязание нашей культуры в развлечениях и стяжательстве, как будто бы мы серьёзно верили в надпись-наклейку на бампере: «Кто умирает, накопив больше всего игрушек, тот побеждает». Поэтому после 25 декабря у нас спрашивают: «Что ты получил на Рождество?», а не «Что ты подарил на Рождество?» Как будто получать важнее. Но Евангелие, наоборот, говорит нам, что «жизнь человека не зависит от изобилия его имения» (Лк.12, 15). Радость и непрекращающееся счастье происходят от изобилия даров Духа Святого, а не от множества барахла, и нам напоминает Писание, что «блаженнее давать, нежели принимать» (Деян. 20, 35). Обратите внимание: не «лучше давать», а «блаженнее давать» – т.е. благословение Господне снисходит на наши жизни, когда мы даем, а не принимаем. Одержимость приобретениями не даст нам более блаженной жизни в радости и довольстве.
Наконец, какая фраза является «визитной карточкой» персонажа, спускающегося по дымоходу? «Хо-хо-хо!» Наоборот, с епископом ассоциируется иная фраза: «Слава Господу Иисусу Христу» или другая в этом духе. В смехе Санта-Клауса мы можем расслышать поверхностность нашей культуры, аллергию на серьёзное размышление о наших конечных судьбах. Мы не ценим долгое глубокомысленное рассуждение, которое могло бы дать осмысление обрывков информации из новостей и ответы на все дискуссии в соцсетях. Мы, как гласит заглавие книги 1985 года, «развлекаемся до смерти»[4]. Жизнь слишком страшна и сложна для большинства, они поскорее хотят сбежать в страну Ля-ля-ляндию с шутками, развлечениями и видеоиграми. Как известно, Скарлетт о’Хара говорила: «Об этом я подумаю завтра», а наша культура откладывает размышление не на завтра, а совсем. Хорошо иметь веселое сердце, но оно должно сочетаться со здравомыслящей и благочестивой головой.
Своими размышлениями я не то хочу сказать, что надо объявить войну Санта-Клаусу, светскому Рождеству, дарению подарков и прочим радостям этого времени года. Но ежегодный праздник не должен стать для нас троянским конём, через которого в наши души проникают мирские склонности и дела. Пусть будут елки, дымоходы, подарки, пусть воздух звенит кличем «Счастливого Рождества!» Но вместе с тем нельзя пренебрегать молитвой, постом и милосердием к нищим. Именно так мы можем угодить сердцу настоящего святителя Николая.
Протоиерей Лаврентий Фарли
[1] Здесь и далее перевод Ольги Литвиновой под заглавием «Рождественская ночь».
[2] Православная Церковь считает 6 декабря по юлианскому календарю, этот день соответствует 19 декабря по новому стилю.
[3] Следующий за западным Рождеством день – 26 декабря.
[4] Книга философа Нила Постмана.
