Архиепископ
Далмат
на кафедре с 1249 (1251) по 1274 гг.
† 1274 г.
После кончины архиепископа Спиридона, последовавшей в 1249 г., в том же году избран на Новгородскую святительскую кафедру Далмат. Из какого звания он происходил, в какой обители подвизался и каким путем совершилось его избрание на святительскую кафедру – нигде и ничего об этом не говорится. В летописи замечено только, что на место Спиридона избран Далмат. Одно можно предполагать, что он хорошо был известен новгородцам по своей благочестивой жизни и имел сан иерея, потому что в летописи прямо говорится о хиротонии его в архиепископа.
Слишком полтора года до своего посвящения правил Далмат Новгородской паствою; потому что новгородцы, ожидая в Новгород Киевского митрополита Кирилла, который в это время путешествовал по России, частью для водворения церковного порядка, частью для поставления епископов в епархиях, не посылали в Киев новоизбранного владыку для посвящения. В 1251 г., к великой радости новгородцев, посетил Новгород великий князь Александр Ярославич – герой Невский, а с ним прибыл и давно ожидаемый новгородцами первосвятитель Кирилл, который вместе с Кириллом же, епископом Ростовским, и посвятил Далмата в архиепископа Новгороду.
Это был первый иерарх, посвященный в самом Новгороде.
Новгород в это время наслаждался спокойствием, которое, впрочем, не было продолжительно. В скором же времени начались в нем непорядки и неурядицы, то по причине частых войн с немиролюбивыми соседями – литовцами и немцами, то из-за смены князей; и архиепископу Далмату не раз приходилось по поручению веча ездить, подобно своим предшественникам, на поклон к князьям и мирить их со своими неспокойными гражданами, и не раз он должен был принимать участие в их договорах с князьями. В 1255 г. новгородцы, забыв благодеяния героя Невского, по какому-то неудовольствию на сына его Василия, выгнали его от себя с бесчестием и объявили своим князем Ярослава – брата Александра Ярославича. Великий князь, оскорбленный этим поступком и неблагодарностью к нему народа, прибыл с войском. Но чтобы избежать кровопролития, послал в Новгород посла объявить жителям на вече, чтобы выдали ему посадника Ананию, который оклеветан был ему неким Михалкою как первый мятежник. Народ отправил к Александру архиепископа Далмата и тысяцкого Клима. «Новгород любит тебя и не хочет противиться своему законному князю, – говорили ему сии послы. – Иди к нам с Богом, но без гнева, и не слушайся наших изменников. Анания есть добрый гражданин». Александр отвергнул все их убеждения. Готовились к битве с обеих сторон. Но потом князь умилостивился и велел сказать новгородцам, что он удовольствуется сменою посадника. Анания с радостью отказался от своего верховного сана, и Александр вступил в Новгород, быв встречен архиепископом Далматом, по замечанию летописца, «со всем иерейским чином, с кресты, у Прикупович двора, и вси радости исполнишася, а злодеи омрачишася, зане хрестьяном радость, а дьяволу пагуба, яко не бысть хрестьяном кровопролития велика».
В 1264 г. архиепископ Далмат участвовал в договоре Новгорода с Ярославом Владимирским. Ветреные новгородцы, по привычке менять князей, выгнали от себя Дмитрия Александровича под предлогом его молодости и избрали своим начальником Ярослава; но хотели, чтобы Ярослав дал клятву в верном соблюдении условий. Они требовали, чтобы Ярослав, подобно предкам и родителю, утвердил крестным целованием священный обет править Новым городом по древнему обыкновению: брать одни дары с областей, поручать оные управлению только Новгородским, а не княжеским чиновникам, не избирать их без согласия посадника и без вины не сменять их. Эта договорная грамота была написана от имени владыки Далмата, посадника Михаила, тысяцкого Кодрата и от всего Новгорода.
Несмотря на этот мирный договор и крестное целование, новгородцы в 1269 г. поссорились с Ярославом. Досадуя на чиновников веча за кровопролитную войну с литвою и немцами, в которой пало много храбрых мужей, Ярослав требовал их смены, так как война велась без его ведома. А в случае несогласия угрожал немедленно выехать из города. Граждане объявили решительно, что они не согласны на первое, но молили его остаться у них. Когда же сведали, что великий князь действительно уехал, отправили вслед за ним архиепископа Далмата, который догнал его уже в Бронницах и едва уговорил возвратиться в Новгород. В следующем 1270 г. новгородцы опять разладили с князем. Причиною сего было то, что Ярослав, уверенный в преданности ему некоторых чиновников, а может быть, и в покровительстве татар, худо исполнял заключенный им договор с новгородцами, действовал как государь самовластный, слышал ропот и не уважал его. Возникло сильное неудовольствие, которое причинило владыке много тревог и беспокойств, потому что новгородцы, несмотря на все его увещания, не соглашались ни на какие мирные предложения и обещания Ярослава. И дело непременно дошло бы до кровопролития, если бы наконец не принял участия в примирении враждующих сторон митрополит Кирилл. Этот достойный пастырь, прислав в Новгород грамоту, именем отечества и веры заклинал новгородцев не проливать крови; ручался за Ярослава и брал на себя грех, если они в исступлении злобы дали Богу клятву не мириться с великим князем. «Мне, – писал Кирилл, – поручил Бог архиепископию в Русской земле, вам слушати Бога и мене, крови не проливайте, а Ярослав всей злобы лишается, а за то яз поручаюсь, аже будете и хрест целовали, яз за то прииму опитемью и отвечаю за то пред Богом». Слова добродетельного старца тронули новгородцев. Мир был заключен; написали договор, чтобы князь забыл гнев на владыку, посадника и всех мужей Новгородских, не мстил им ни судом, ни словом, ни делом и правил ими по старине, и этот договор великий князь должен был утвердить крестным целованием.
Добрую по себе память архиепископ Далмат оставил тем, что украсил Софийский собор и покрыл его свинцом. «В лето 6769 (1261), – говорит летописец, – покры владыка Новгородский Далмат Святую соборную церковь Софию свинцом, и дай ему Бог спасеная молитва и отпущение грехов».
В последний год своего святительства архиепископ Далмат участвовал на соборе Владимирском об исправлении церковных правил, которые до того времени, по словам митрополита Кирилла – знаменитого миротворца князей и друга отечества, были омрачены облаком эллинской мудрости. Кроме митрополита и Далмата Новгородского, на соборе присутствовали Игнатий Ростовский, Феогност Переяславский и Симеон Полицкий. Между правилами этого собора постановлено было строгое взыскание о проставлении в сан духовный. Поставляемый должен быть известен своею непорочною жизнью от самого детства, должен иметь свидетельство о своей честности, трезвости и добрых склонностях от соседей и знакомых, должен быть не преступник, не раб, не гражданин, не платящий дани, не господин жестокий, не лжесвидетель, не ротник (многоклянущийся), не мздоимец, не безграмотный, не житель чужой страны и не женатый беззаконно. Дьякон должен иметь 29, а священник 30 лет; за поставление их ничего не брать, кроме семи гривен для клириков архиерейских. Всякая мзда, так называемая посошная и другая, отменена; отменено было обливание водой, вместо погружения при крещении; воспрещены, с угрозою отлучения от церкви, языческие игрища во время праздников, на которых пьяные дрались дреколием до самой смерти и снимали с убитых одежду. Силен был разврат и между духовными, в особенности между духовенством вольного народа (так называли себя новгородцы): лица духовные открыто держали любовниц, проводили время в пирах и забавах; ввелся между ними обычай не служить и не отправлять треб, но пить и веселиться от Пасхи до недели Всех Святых. «Мы сведали, – говорится в постановлениях собора, – что некоторые иереи в странах Новгородских от Пасхи до недели Всех Святых празднуют только и веселятся, не крестят никого и не отправляют службы Божественной: такие да исправятся, или да будут извержены! Един достойный пастырь лучше тысячи беззаконных». Все эти беспорядки после собора были уничтожены архиепископом Далматом в своей епархии, истинным ревнителем своего великого сана.
Заметим здесь, что указанные на соборе Владимирском непорядки в Новгородском духовенстве, вероятно, были сколько следствием вольности народа, который привык считать себя независимым, столько же, может быть, и вследствие зависимости владык от веча. Правда, новгородцы уважали своих архипастырей, внимали их наставлениям, чтили их, как своих отцов духовных, но, присвоив себе право избирать владык, они в то же время не стеснялись расправляться с ними своим самосудом и даже лишать их кафедры по своему произволу, без суда соборного, как поступили с Митрофаном, Антонием и Арсением, а нередко и располагали ими, как чиновниками веча. Эта-то зависимость владык Новгородских от веча, без сомнения, не могла не оказать своего влияния на нравственность народа вообще и в частности на нравственность духовенства. Как бы то ни было, но, во всяком случае, строгость соборного определения на безнравственность духовных лиц достаточно говорит о слабости епархиальной власти в данный период.
Далмат окончил жизнь свою 21-го октября 1274 г. в маститой старости, после 23-летнего управления паствою. «Преставися, – говорит летописец, – архиепископ Далмат Новгородский, месяца октября в 21, в субботу 1 час нощи, а заутра в неделю погребен бысть честно. Дай, Господи, молитву его кланяющимся гробу его». Могила его близ Спиридона. Незадолго до кончины Далмата посадник Павша с боярами Новгородскими ударили челом и просили назначить себе преемника: «Господине отче! Кого благословиши на свое место нам пастыря и учителя?» – говорили новгородцы. Далмат им отвечал: «Два игумена у святого Георгия – Иоанн и отец мой духовный Климент, и вы которого себе возлюбите, того и аз вам благословлю». Получив такой ответ, «посадник Павша отправился на Иоань двор, созвал новгородцев и сказал им слово Далмата, и возлюбиша вси Богом возлюбленного Климента и благослови его Далмат своею рукою».
Из современных архиепископу Далмату событий в Новгороде замечательны следующие:
В 1259 г. Новгород подвергся поголовной переписи монголов и стал платить им дань наряду со всеми прочими городами, с тою только разницею, что не имел дела с баскаками, а посылал определенное количество серебра или прямо в Орду, или через великих князей. Это обстоятельство вызвало вначале сильное волнение в вольных и до сего времени независимых новгородцах. Народ, собравшись вокруг храма Святой Софии, волновался, кричал, что он умрет за честь и свободу. И, без сомнения, Новгород жестоко поплатился бы за свою неуступчивость и непокорность требованиям хана, если бы герой Невский, прибывший с татарскими чиновниками, не принял энергических и разумных мер к усмирению взбунтовавшегося Новгорода. Судя по молчанию летописей о личности Далмата в это критическое время, можно догадываться, что он не приставал ни к толпе разъяренного народа, ни к стороне, склонной уступить требованию хана, хотя в душе, как истый новгородец, может быть, вполне сочувствовал независимости народной.
В 1267 г. сильно пострадала знатная часть Новгорода от пожара, именно 23 мая весь Неревский конец обращен был в пепел. Сгорело много людей и даже многие купеческие суда в пристанях, нагруженные товаром. Волхов, по словам летописца, казался пылающим. Богатые граждане в несколько часов обеднели, а бедные разбогатели, завладевши чужим имуществом.
В 1262 г. новгородцы, желая загладить неудачу свою при осаде Везенберга, или Раковора, в Эстонии, сыскали искусных мастеров и велели им на дворе архиепископском строить большие стенобитные машины, а в следующем году возобновили поход на Везенберг, который увенчался совершенным поражением немцев. Ливонские историки пишут, что на месте сражения легло 5000 наших и 1350 немцев; в числе последних был и Дерптский епископ.
Во время святительства Далмата прославился святостию жизни преподобный Ксенофонт, ученик преподобного Варлаама, скончавшийся в 1262 г. в устроенной им пустыни на реке Робейке.
