«Рождество Твое, Христе Боже наш, возсия мирови свет разума» — поют в эти святочные дни в Церкви. О каком разуме идет речь? Мы привыкли видеть, как вера и разум разделяются, иногда даже противопоставляются. Было бы понятно, если бы Церковь пела о том, что миру воссиял свет веры. Но разума?
Дело в том, что в наше время «разум» понимается не так как в библейские времена, и не так, как во всех традиционных культурах.
Для абсолютного большинства человеческих цивилизаций — для древних индийцев, китайцев, римлян, греков и всех остальных — мир был осмыслен, в нем было предназначение и цель, закон и порядок, гармония и иерархия. Человек был призван увидеть этот порядок, прочесть в нем свое предназначение и жить сообразно этому. Именно в этом и состоял разум — в осознании реальности и в способности найти свое место в ней, исполнить свою партию в грандиозной симфонии бытия. Разум позволял находить правильный путь, отличать добро от зла, быть тем, кого Конфуций называл «благородным мужем», человеком, занимающим свое место и достойно исполняющим свои обязанности.
Библейское понятие «мудрости» следует этой общечеловеческой интуиции, но подчеркивает, что источник нравственного порядка в мироздании — Бог. Поэтому «Начало мудрости — страх Господень, и познание Святаго — разум» (Прит 9:10). Замысел, реальность которого угадывали все народы, имеет Автора, и этот замысел простирается на каждую человеческую жизнь. Как говорит псалмопевец, «Не сокрыты были от Тебя кости мои, когда я созидаем был в тайне, образуем был во глубине утробы. Зародыш мой видели очи Твои; в Твоей книге записаны все дни, для меня назначенные, когда ни одного из них еще не было» (Пс 138:15,16).
Поэтому в рождении Младенца нам воссиявает именно свет разума — в нем мы обретаем мудрость и видим, для чего мы созданы. Почему такое понимание разума в наши дни кажется необычным? Мы живем в мире, глубоко отравленном атеизмом; а это мировоззрение, согласно которому, по словам Ричарда Докинза, «во вселенной нет ни добра, ни зла, ни цели, ни замысла, ничего, кроме слепого и безжалостного безразличия». В рамках этого мировоззрения человек просто не может быть мудрым в традиционном смысле слова — он не может жить сообразно нравственному порядку мироздания, потому что такого порядка просто не существует. Он не может соответствовать замыслу о нем, потому, что о нем нет никакого замысла. Он не может различать добро и зло, потому что никакого объективного добра и зла нет. Разум не может определить, каков смысл и цель жизни — потому что никакой объективной цели и смысла у нее нет. Да и сам разум — не больше чем совокупность электрохимических процессов в коре головного мозга. Сейчас твердых атеистов немного; тех, кто продумывает свое атеистическое мировоззрение сколько-нибудь серьезно — еще меньше. Но слово «разум» употребляется именно исходя из атеистической картины бесцельного и бессмысленного мира. Но какова вообще может быть роль разума в таком мире? Дэвид Юм, неверующий философ эпохи Просвещения, выразил ее достаточно откровенно: «Разум является и должен быть рабом страстей, и никогда не должен притворяться, что может не только подчиняться и служить им». Разум носит чисто инструментальный характер — он предназначен для того, чтобы отыскивать пути к осуществлению наших желаний. Разумны ли сами эти желания? Справедливы ли? Добры ли? В мироздании без Бога, без цели, без замысла сами эти вопросы лишены смысла.
Если для традиционного мышления (и не только христианского) наши желания должны были приводиться в послушание разуму, то в современном восприятии разум есть слуга желаний. «Умным» называют человека, способного использовать свои способности для достижения своих целей — чаще всего богатства и власти. Разумны ли сами эти цели? Многие просто не поймут вопроса.
И вот в Рождестве Христовом миру — и тогдашнему миру, и миру нынешнему — воссиявает свет разума. Того разума, который дает нам понимать нашу цель, наше предназначение и наше подлинное счастье.
Сергей Худиев