Священномученик Владимир Лозина-Лозинский, протоиерей († 1937)
Дни памяти:
25 янв./7 февр. ближайшее воскресенье (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской
13/26 дек. – День мученической кончины
3-я неделя по Пятидесятнице (переходящая) – Собор Санкт-Петербургских святых
Священномученик Владимир Константинович Лозина-Лозинский родился 26 мая 1885 года в г. Духовщина Смоленской губернии (по другим сведениям в Санкт-Петербурге) в семье земских врачей. Столь необычная его фамилия объясняется происхождением из древнего многолюдного дворянского рода Лозинских, одной из ветвей которого, чтобы отличить ее от остальных, указом Сената дан придомок «Любич-Ярмолович-Лозина». Род этот по происхождению польский, католический, постепенно обрусел, многие его представители перешли в православие. Среди них появились и священники - брат деда Владимира Константиновича служил настоятелем Брацлавского собора в Подольской губернии.
Отец Владимира, Константин Степанович, был человеком народнических убеждений, что во многом определило его карьеру и судьбу. В молодости Константин Степанович увлекался народовольческим движением, но, по его словам, «не проникся необходимой для борьбы озлобленностью» и не стал членом террористической организации. Мать Владимира, Варвара Карловна (урожденная Шейдеман) - дочь генерал-лейтенанта, героя Крымской войны, командующего артиллерией при штурме Евпатории. Богатая аристократка, во многом разделявшая взгляды мужа на служение народу, одной из первых женщин в России получила высшее медицинское образование, закончив Женские врачебные курсы при Николаевском военном госпитале. Варвара Карловна самоотверженно и жертвенно трудилась в земской больнице, где заразилась тифом и умерла в 1888 году.
Овдовевший Константин Степанович с двумя малолетними сыновьями - Владимиром и Алексеем - вернулся в Петербург. Здесь он получил место врача на Путиловском заводе и женился на Ольге Владимировне Сверчковой, заменившей, насколько это возможно, осиротевшим братьям мать.
Большая семья, в которой народилось еще трое детей, была очень дружной, но особой благочестивостью не отличалась. По обычаю того времени все (кроме отца) говели Великим постом, исповедовались и причащались на Страстной, ходили к Пасхальной заутрени. Владимир рос очень болезненным и впечатлительным ребенком, отличаясь необыкновенной добротой и бескорыстностью. Он прекрасно говорил на европейских языках, писал стихи (некоторые по-французски).
В 1904 году Владимир успешно окончил гимназию Императорского Человеколюбивого общества и сразу же поступил на юридический факультет университета. По окончании университета в 1910 году Владимир Константинович был принят на государственную службу в Правительствующий Сенат. Одновременно молодой юрист продолжал изучать историю права и архивного дела и через два года окончил Археологический институт.
К 1916 году Владимир Лозина-Лозинский уже помощник обер-секретаря Второго (Крестьянского) департамента, титулярный советник, кавалер ордена Станислава III степени. Награду Владимир Константинович получил «за труды понесенные при условиях военного времени», когда в 1914 году добровольно был командирован в Общество Российского Красного Креста. Как многие патриотически настроенные люди, Владимир Константинович стремился на фронт, но имея «белый билет», не мог попасть туда по состоянию здоровья. В должности помощника начальника Петроградской Санитарной автомобильной колонны он руководил перевозкой раненых со всех вокзалов и распределял их по лазаретам. Работая самозабвенно целыми сутками, Владимир Константинович проявлял редкую доброту, сострадание и милосердие, не раз отмеченные в воспоминаниях современников. После закрытия Сената в голодном 1917 году он был вынужден поступить на работу статистиком на Московско-Рыбинскую железную дорогу.
Желание принять священнический сан, видимо, вызревало в нем постепенно. Большим потрясением для Владимира Константиновича было и самоубийство любимого брата Алексея, поэта Серебряного века, члена партии меньшевиков. Эта трагедия, происшедшая в 1916 году, укрепила его веру в Спасителя, заставила глубже задуматься об ответственности за ближнего, о своем истинном предназначении.
Впервые о своем решении стать священником Владимир заявил, когда начались открытые гонения на Церковь. Случилось так, что на его глазах в 1918 году арестовали, а затем расстреляли близкого Лозина-Лозинским священника - отца Александра Васильева, последнего духовника царской семьи перед ее арестом, настоятеля Феодоровского собора в Царском Селе. Одно время он служил в храме Крестовоздвиженской общины сестер милосердия, а Лозина-Лозинские были прихожанами этой церкви.
Способность к героическому жертвенному служению народу, унаследованная Владимиром от родителей, воспитанная средой, чудесным образом претворилась в его душе в подлинно жертвенное подвижничество ради Христа, готовность «душу свою положить за други своя» (Ин. 15,13). Родные отговаривали его от столь опасного в то время шага, но безуспешно.
Духовная академия, где он намеревался получить соответствующее образование, была закрыта, но как только в 1920 году организовался Петроградский Богословский институт, Владимир Константинович был зачислен на первый его курс. 18 ноября этого же года он подал прошение о рукоположении в священника. 14 декабря был назначен к рукоположению в священника с причислением к бывшей университетской Петропавловской церкви. Кем и когда был рукоположен отец Владимир, точно неизвестно. Настоятелем Петропавловской церкви в то время был отец Николай Чуков, ректор Богословского института, впоследствии высокопреосвященный Григорий, митрополит Ленинградский и Новгородский. Предположительно, с августа 1921 года и вплоть до своего первого ареста 4 февраля 1924 года, священник Владимир являлся настоятелем Университетской церкви, вынужденно перемещенной из Главного здания в квартиру одного из соседних домов на Биржевой линии и освященной в честь Всех Святых в земле Российской просиявших. Учебу отец Владимир не оставил и в 1923 году получил диплом об окончании Богословского института.
Став священником на тридцать шестом году жизни, он не был женат. Чуткий, открытый, искушенный в светских науках, он всецело отдался священническому служению, легко нашел путь к сердцу своей непростой паствы, снискал ее доверие и любовь. У его родственников хранится икона с изображением святого благоверного князя Владимира, подаренная ему в день именин с надписью на обороте: «Глубокоуважаемому и любимому пастырю отцу Владимиру Лозина-Лозинскому от первых прихожан скромной Университетской церкви Всех Святых, просиявших в церкви Российской, с горячим пожеланием ему навсегда сохранить в душе тот священный огонь, которым он привлек сердца своей паствы. Гор. Петроград. 15 июля 1921 г.».
Молитвенное пожелание это сбылось - священный огонь в душе пронес отец Владимир сквозь все испытания, выпавшие на его долю. Свой исповеднический путь он начал, когда впервые был арестован 4 февраля 1924 года по сфабрикованному ОГПУ делу о «православных братствах». Православные братства, коих в Петрограде насчитывалось два десятка, занимались благотворительной, миссионерской, просветительской деятельностью. Многие из них были созданы по постановлению Поместного собора 1917-1918 г. «из преданных Церкви людей» «в целях ограждения от расхищения церковного достояния, возвращения уже отобранного и защиты гонимых». Братства представляли собой реальную церковную силу, и их разгром, по замыслу властей, должен был укрепить обновленцев и ослабить Церковь. Православные братства были объявлены «контрреволюционной Мануиловской организацией», ибо именно епископ Мануил (Лемешевский), управлявший в тот момент епархией, провел успешную борьбу с обновленцами. Владыка также возглавлял одно из городских братств - Спасское.
Отец Владимир Лозина-Лозинский, безусловно, относился к числу самых преданных Церкви людей. Известно также, что ему несколько месяцев довелось служить вторым священником в церкви Космы и Дамиана, где настоятельствовал епископ Мануил, окорм- ляя Спасское братство. В свою очередь, сам епископ иногда служил в университетском храме, одном из немногих в Петрограде не ставших обновленческим. Отца Владимира арестовали одновременно с епископом Мануилом, однако, благодаря хлопотам родных и «острому душевному расстройству заключенного», как сказано в медицинском заключении, вскоре (17 мая) освободили. Насколько серьезно и неложно было подтвержденное врачами психическое состояние отца Владимира, теперь судить трудно, но все его показания, зафиксированные следователями, отличаются глубокой продуманностью, осторожностью и взвешенностью юридически образованного человека, не желающего никого предать. Возможно, в период заключения у него обострились некоторые проявления базедовой болезни, которой он давно страдал: нервозность и возбудимость. Вероятно, именно это обстоятельство, чтобы спасти отца Владимира, использовали его родные - отец, известный в рабочей среде доктор, и сестра Ирина, врач нервной клиники. Участие в судьбе отца Владимира, подав властям соответствующие ходатайства, приняли и университетские профессора, среди которых юрист А. А. Жижиленко, выступавший общественным защитником святителя Вениамина. Хлопоты родных и близких увенчались относительным успехом - отец Владимир был освобожден и взят на поруки отцом.
Ровно через год, 15 февраля 1925 года, Владимир Константинович был вновь арестован. На этот раз - вместе с группой выпускников Императорского Александровского лицея. Формально они обвинялись в монархическом заговоре и служении панихид с поминанием Императорской семьи. Службы проходили в Космодемьяновской церкви, прихожанами которой стали многие бывшие лицеисты, в том числе директор Лицея В. А. Шильдер и его сын, лицеист М. В. Шильдер, член церковной «двадцатки», впоследствии расстрелянный.
В обвинении, предъявленном священнику Лозина-Лозинскому, говорится: «... достаточно изобличается в причастности к деятельности монархической организации, выразившейся в том, что он по поручению представителей организации служил открыто панихиды по бывшим царям, в том числе по расстрелянному Николаю Второму, также служил панихиды по расстрелянным и умершим при советской власти, чем вносил возбуждение в темные массы, посещающие церковь». Отца Владимира в числе 34 человек приговаривают к расстрелу, но затем, в окончательном приговоре от 29 июня 1925 года, высшую меру наказания заменяют заключением на десятилетний срок в Соловецкий концлагерь, куда его отправляют 8 июля.
Яркая личность отца Владимира запомнилась многим его соузникам-соловчанам. «Изящный, с небольшой красивой остриженной бородкой, он уже по внешности отличался от общего типа русского духовенства ...». Аристократизм породы, наклонностей и привычек не исчезал даже тогда, «когда он отвешивал вонючую воблу» в продовольственном ларьке, разносил посылки или мыл управленческие уборные. Но врожденный такт «и, главное, светившаяся в нем глубокая любовь к человеку сглаживали внешние различия с окружающими», делали отца Владимира своим в среде духовенства. Он был «так воздушно-светел, так легко-добр, что казался воплощением безгрешной чистоты, которую ничто не может запятнать».
Над этим полным страха строем,
Где грех, и ложь, и суета -
Мы свой надмирный город строим,
Наш мир под знаменем креста.
Настанет день, и час расплаты
За годы крови и тревог,
Когда-то на земле распятый
На землю снова снидет Бог.
С крестом как символом спасения,
Он воззовет и рай и ад:
И, се, расторгнутся каменья,
Се, бездны тайны возвестят.
Полярные растают льдины,
Погаснет солнце навсегда,
И первозданные глубины
Откроет каждая звезда.
Тогда из тьмы времен сметенных
В последнем ужасе угроз,
Восстанут души убиенных
За имя вечное - Христос.
И Бог страдавший, Бог распятый,
Он примет подвиг их земной:
Его посол шестокрылатый
Их позовет своей трубой.
И в град Грядущего, ликуя,
Они войдут, как в некий храм,
И вознесется «Аллилуия»
Навстречу бурям и громам.
Тогда, о Боже, к смерти, к ранам,
Ко всей их скорби мировой,
Теперь Тобою осиянным
Мы, люди, бросимся гурьбой.
Твоя любовь есть бесконечность; И ради их нас не кляня, Ты, Господи, введешь нас в вечность Невечереющего дня. Это стихотворение написано отцом Владимиром в Соловецком концлагере и имеет посвящение: «А. И.» - Илариону (Троицкому), архиепископу Верейскому, соузнику Владимира Лозина-Лозинского и тоже священномученику.
Лагерную жизнь отец Владимир принимал смиренно и безропотно, «покорясь велению Божьему», как писал он в одном из своих стихотворений. Он со всеми был приветлив, ласков и весел; любил шутку и острое словцо. С мирянами часто заводил разговор о вере, используя примеры из художественной литературы и новейшей философии. Из священников был дружен с отцом Иоанном Стеблин-Каменским и отцом Михаилом Яворским, арестованными по «делу о православных братствах» и прибывшими на Соловки раньше Владимира Константиновича. Впоследствии они также приняли мученическую кончину. Вся группа питерских священников поддерживала близкие отношения с епископом Мануилом (Лемешевским).
На Соловках отца Владимира часто посещали родные, которые вскоре добились смягчения приговора: в ноябре 1928 году заключение в лагере заменили пятилетней ссылкой в Сибирь. Пробыв несколько месяцев в пересыльной тюрьме Ленинграда, Владимир Лозина-Лозинский был отправлен в глухую деревню Пьяново в 150 км от Братска. Здесь в суровых условиях, несмотря на тяжкие телесные болезни, он продолжает свой исповеднический подвиг. Одновременно с отцом Владимиром в той же деревне отбывает ссылку отправленный с Соловков епископ Василий (Зеленцов), непримиримый противник политики митрополита Сергия (Страгородского).
В августе 1933 года после отбытия срока отец Владимир возвратился в Ленинград, но в прописке ему отказали. Он решает поселиться в Новгороде, где его принимает архиепископ Новгородский и Старорусский Венедикт (Плотников), знакомый отцу Владимиру по совместному служению в Петрограде. Отец Владимир получает место священника в церкви Успения Пресвятой Богородицы в Волотово, знаменитой своими древними фресками. С 1935 священник Владимир Лозина-Лозинский становится настоятелем кафедрального Михайло-Архагельского собора на Прусской улице. 14 мая 1936 протоиерей Владимир Лозина-Лозинский - снова в застенках НКВД, откуда 26 мая отправлен на обследование в областную психиатрическую больницу. Из медицинского освидетельствования отца Владимира: «... Высокого роста, правильного телосложения, пониженного питания, кожа дряблая морщинистая. Анемичен. Имеется небольшой зоб с правой стороны. На левой ноге не хватает среднего пальца. На правом плече спереди след от бывшей операции. Под левой лопаткой втянутый рубец от бывшего пролежня. Отсутствие многих зубов. Сердце - миокардит. Легкие - выдох на левой верхушке, рассеянные хрипы». О психическом состоянии сказано следующее: «Сознание ясное, ориентировался точно во времени и пространстве. Память на все события хорошо сохранена ... Считает себя здоровым. Его идеи страха вращаются, главным образом, вокруг его семьи, которая якобы «терпит страдания и мучения из-за него».
По заключению конференции врачей больницы 25 ноября 1937 года Владимир Константинович признан вменяемым и 8 декабря вновь арестован. Обвиняли его по известной 58 статье вместе с группой прихожан. Один из них на допросах признал, что организовал и руководит контрреволюционной группой с программой «Народная демократия на основе неогосударственного капитализма». В числе членов этой группы был назван и священник Владимир. Материалы архивного дела свидетельствуют о том, что «протоиерей Лозина-Лозинский» (так он подписывает показания), несмотря на жесткое давление следователей, и на последнем допросе виновным себя не признал и существование этой группы не подтвердил. При этом он никого не оговорил, чего нельзя, к сожалению, сказать об остальных обвиняемых, никто из которых не был расстрелян. Заседанием Особой Тройки при УНКВД по Ленинградской области 19 декабря 1937 года отец Владимир Лозина-Лозинский приговорен к высшей мере наказания. Расстрелян в Новгороде 26 декабря 1937 года. Место захоронения неизвестно.
Канонизация:
Протоиерей Владимир Лозина-Лозинский прославлен в лике святых новомученников и исповедников Российских Архиерейским Собором Русской Православной Церкви 13-16 августа 2000 г. по представлению Санкт-Петербургской епархии.
Тропарь, глас 3:
Церкве Русския столпе непоколебимый, / благочестия правило, / жития евангельскаго образе, / священномучениче Владимире, / Христа ради пострадавый даже до крове, / Егоже моли усердно, / яко Начальника и Совершителя спасения, / Русь Святую утвердити в Православии / до скончания века.
Кондак, глас 2:
Восхвалим, вернии, / изряднаго во священницех / и славнаго в мученицех Владимире, / Православия поборника и благочестия ревнителя, / земли Русския красное прозябение, / иже страданием Небесе достиже / и тамо тепле молит Христа Бога / спастися душам нашим.
Источники:
• Владимир Лозина-Лозинский - Электронная база данных: Новомученики и исповедники Русской Православной Церкви XX века. Православный Свято-Тихоновский гуманитарный Университет. ПСТГУ pstbi.ccas.ru
• Владимир Константинович Любич-Ярмолович-Лозина-Лозинский - Православная энциклопедия, т.VIII (Ж. Р. Багдасарова)
• Синодик гонимых, умученных, в узах невинно пострадавших православных священно-церковнослужителей и мирян Санкт-Петербургской епархии: ХХ столетие. 2-е издание дополненное. СПб., 2002
