Память его празднуется месяца апреля в 20-й день

  + 1479

Повелением благоверного царя и великого князя Иоанна  Васильевича и его благоверных царевичей Иоанна и Феодора и по благословению Кир-Митрополита Антония написано было житие сие пречестного отца нашего Александра, составившего монастырь над рекою Чурьегою, в области града Каргополя, близ дышущаго моря Океана. Сыскано было житие сие епископом Варлаамом Великопермским и Вологодским‚ составлено же иеромонахом Феодосием той же обители и потому так пространно, но здесь извлекаются только главные черты его. «Если мы умолчим о его подвигах, - говорит Феодосий, - и поленимся воспомянуть о тех, которых Бог прославил на земле и одарил чудесами, то и самые чудеса возопиют о них, ибо и по смерти они живут во веки».

 «Они были так же человеки, как и мы, но иное у них было произволение: вместо телесного покоя возлюбили они труды и вместо радости - радостетворный плач, вместо молвы человеческой - беседование с Богом, и к Нему восходили день ото дня, как бы по некиим ступеням, предпочитая шествовать тесным путем вместо широкого. Таким житием удивили они самих Ангелов на небесах, где записаны имена их, отверзлись пред ними райские двери, и взошли они в радость Господа своего. Откуда же воссиял нам сей светильник? - Хотя и не из тех святых мест, которые обходил своими ногами сам Господь наш Иисус Христос, не из земли обетованной и не из святого града Иерусалима, ни даже из какого-либо великого града державы Московской, какими просияла Русская страна во святом крещении. Господь проявил его в северной стране нашей, в области Онежской града Каргополя, близ студеного моря, где также в последние времена рассеялась тьма идольская и процвела вера православная».

 «Не во времена наши, но несколько прежде просиял он в нашем роде, и, услышав о нем от истинных свидетелей, возревновал я описать его подвиги. Вначале колебало меня сомнение: иногда веровал я и чудился великим его деяниям, иногда же малодушествуя, сомневался, однако, по милости Божией, то и другое было мне на пользу, ибо верою утешался, за неверие же нечто пострадал, и помиловал меня Бог молитвами преподобного Александра, простив меня у его раки, да не горше за сие пострадаю и другим да проповедаю истину».

Первые годы преподобного Александра.

Есть в пределах Белозерских, в шестидесяти верстах от города областного, так называемое Вощее озеро. Близ него обитал в селении благочестивый человек по имени Никифор, прозванием Ошевень, который занимался земледелием и был всеми любим за свой кроткий нрав и нищелюбие. Жена его Фотиния подражала добродетели супруга, и Бог в начале их брака благословил их чадами, но потом на некоторое время послал на них неплодие, чтобы молитвой испросили  себе  благословенный плод. С теплой верой в  Господа и Пречистую Его Матерь пошли они в соседнюю обитель помолиться о даровании им младенца, который был бы утешением для их старости, чтобы могли они, возложив на него руки, спокойно умереть. С такой молитвой часто обращалась его мать к Пречистой Деве в сельской своей церкви, и однажды, когда после многих слез впала в тонкую дремоту, предстала ей в сонном видении Светлая Жена, в ризе багряной, и с ней святолепный старец, украшенный сединами. Дивная Жена ей сказала: «Исполнится прошение твое и ради сего старца подаст вам Господь детище именитое, которое прославит Бога и прославит его Бог; имя же старцу сему Кирилл». Со страхом и радостью воспрянула от сна Фотиния, открыла мужу свое дивное видение, и чрез год родился у них обетованный младенец, которого нарекли Алексием. Это было в 1427 г. марта 17, при державе великого князя Василия Васильевича, когда удельной Белозерской областью правил сын витязя Донского Андрей Димитриевич.

Семилетнего отрока отдали родители в научение книжное приходскому  дьячку, и подивился учитель быстрым успехам ученика, приписывая их не столько учению, сколько благодати Божией. Однажды благоговейный отрок, посещавший сельскую церковь Успения Богоматери, со слезами припал к иконе Спасовой и усердно помолился, чтобы просветил Господь разум его светом Божественных Заповедей Своих. Ему послышался  таинственный голос: «Восстань и приимешь просимое». Не только родители, но и ближние все изумились его подвигу, ибо с юных лет изнурял он себя бдением и постом, позволяя себе вкушать только один хлеб, ночи же проводил на молитве. Когда родители по слабости человеческой старались удержать его от чрезмерных подвигов, отрок напомнил им слова Божественного Писания о том, что необходимо смирять плоть свою, дабы не удалила нас от Бога. Тогда открыла ему мать бывшее о нем видение. Изумился смиренный отрок: в дивной жене узнал он Пречистую Богородицу, но не угадывал, кто был таинственный старец, жив ли или преставился и где его пустыня. Умиленно молил он мать открыть ему сию тайну, и она сказала, что в шестидесяти верстах от их селения, в пределах Белозерских, есть монастырь, называемый Кириллов. Там некто Кирилл составил обитель, соорудил церковь, собрал братию и сам прославился чудным житием, творя и по смерти многие чудеса. Память его совершается в 9-й день месяца июня, и многие из селений с пользой ходят туда поклониться его священной раке.

Еще большей воспламенился ревностью блаженный отрок и в возрасте еще слабом, отложив все детское, явился зрелым мужем, чуждаясь всякой суеты и ежедневно посещая церковь, несмотря на дальнее от нее расстояние. Никакая непогода, ни стужа, ни зной не могли удержать его от исполнения сего священного долга, и более не останавливали его родители, ибо видели, что с ним была благодать Божия.

Так достиг Алексий осьмнадцатилетнего возраста. Тогда пожелали родители сочетать его браком, но юноша думал только о том, как бы избежать ему всех прелестей мира, и, слыша непрестанно об обители Кирилловой, пожелал идти туда помолиться угоднику Божию. С благословением родителей пошел он исполнить обет свой, ничего не взяв с собой, кроме одной одежды и немного хлеба. Отошедши несколько от дома родительского, в последний раз  устремил на него взоры и так помолился Господу: «Господи Боже мой, повелевший рабу своему Аврааму выйти из земли от рода своего, наставь и меня ныне в страхе Твоем, ибо вот я оставил дом свой Имени ради Твоего; не затвори от меня дверей Царствия Твоего».

Долго плакал он при сей последней разлуке, но, устремившись в путь, исполнился радости и весело настиг спутников, шедших в обитель. Издали увидев благолепные церкви Кирилловы, пал он лицем на землю и с умилением благодарил Господа, даровавшего ему видеть сию священную обитель, где уповал обрести для себя убежище. Он просил привратника возвестить о нем игумену, и хотя несколько богомольцев предстало пред лице настоятеля, на одного лишь Алексия обратил он внимание, возлюбив юношу с первой минуты, ибо на нем почивала благодать Божия. Множество собралось народа на праздник преподобного Кирилла, и, когда после духовного торжества расходились богомольцы по домам, юноша Алексий вручил запечатанную грамоту одному из спутников своих, прося отнести ее в дом родительский. В грамоте же просил родителей не гневаться на него, потому что хотел на время остаться в обители, обещая опять к ним возвратиться, но и не возбранять ему в ней оставаться, ибо много бояр, и вельмож, и простых людей Бога ради трудятся под сенью преподобного Кирилла.

Родители огорчились нечаянной вестью. Раздраженный отец, упрекая заочно сына в несоблюдении Заповеди Божией, сам хотел силой извлечь его из обители; горько плакала и жена его об удалении любимого сына. Старшие братья возвратились с поля и, увидев горесть родителей, начали утешать их, представляя им, что младший брат благую себе часть избрал, и несколько утешились они, положив в сердце своем будущую судьбу его предать на волю Божию. Между тем юноша пришел к игумену и просил принять его в обитель для служения братии. Игумен, видя его душевную чистоту, предложил ему облечься немедленно в иноческий образ, но юноша смиренно отвечал: «Воистину желаю сего, однако не пришло время, ибо я еще молод и боюсь общего врага, искусившего прародителей наших, да не буду в позор человекам и в посмеяние лукавым демонам; но если искусится здесь юность моя хотя три года, Господь приимет труды исповедания  моего и на лучшее меня приведет». Изумился старец глубокому его разуму и, дав ему одеяние иноческое, еще без обета, послал его к некоему искусному дьяку, хорошо изучившему Божественное Писание, чтобы усовершенствовался юноша в познании священных книг. С любовью принял его дьяк, не как ученика, но как присного брата, ради его крайнего смирения и послушания. Добрый юноша усугубил подвиги свои в обители, и ни одно слово учителя его не пало на бесплодную землю.

Год спустя, при наступлении праздника преподобного Кирилла, пошел Никифор посетить сына своего в обители с тем, чтобы взять его к себе или оставить его еще на один год. Он испросил благословение настоятеля видеть юного Алексия. Алексий, увидев отца своего, бросился к ногам его со слезами, умоляя простить ему замедление в обители. «Бог простит тебе, чадо мое», - сказал Никифор и пошел успокоиться в келью сыновнюю. Глубоко тронут был Никифор благоустройством обители и добрым к нему вниманием настоятеля и благодарил Бога за такую милость к его недостоинству. Тогда юноша Алексий, видя умиление родителя, бросился опять к ногам его, умоляя простить еще однажды нанесенную ему скорбь, благодарил его из глубины сердца за то, что, несмотря на такой его проступок, подвигся в трудный путь, чтобы видеть сына своего. В сладкой взаимной беседе протекло время. Сын рассказывал отцу все, что случилось во  время долгой их разлуки, с теми сердечными подробностями, которые понятны только нежно любящим друг друга. Юноша, несмотря на свое желание остаться в обители, хотел проводить отца своего, чтобы успокоить его старость, но отец, видя пламенное его желание, позволил ему еще остаться на время в обители.

По завершении праздника, Никифор с благословением игумена и дарами сыновними радостно возвратился в дом свой и рассказал жене и детям о том утешении духовном, которым насладился в обители. Родители забыли печаль свою об утраченном сыне.

Миновался не один год, но несколько лет. Никифор испросил у боярина своего Иоанна слободскую грамоту, чтобы можно было идти ему на пустое место с жильцами, поставить дворы и заселить слободу, что и привел в исполнение. Слобода сия по его имени прозвалась Ошевенской. Алексий же, услышав чрез шесть лет об удалении своих родителей в дальнюю сторону, поскорбел духом, что они бежали как бы изгнанники из своей земли, и сам пожелал пострижения.

Игумен с любовью принял прошение Алексия и, много поучив его о духовной жизни, постриг в ангельский образ, переименовав Александром. В полном цвете возраста, 25-и лет, был тогда инок и с прежней ревностью продолжал трудиться во всех монастырских службах, приготовляя пищу для братии и исполняя все возлагаемые на него послушания, как бы некий неискупленный раб. Если же что иногда казалось ему тяжким, мысленно напоминал себе, что продан он за грехи прародителей в поте лица своего снести хлеб свой, и что сам искупивший нас Господь велел каждому нести крест свой. Апостол же внушает: «Если кто не хочет трудиться, тот пусть и  не ест». (2 Сол. 3. 10.) Но вместе с тем строго соблюдал он все заповеди церковные, предваряя братию на славословии Божием, так что все с изумлением на него взирали, не как на человека, но как на Ангела Божия.

 Иночество преподобного Александра.

Спустя несколько времени пришел Александр проситься у игумена идти в область Каргопольскую для свидания с родителями и для испрошения у них последнего благословения. Настоятель напомнил ему слова Христовы, когда пришли сказать, что матерь и братия ищут Его: «Мати моя и братия мои сии суть творящие волю Отца моего, иже есть на небесех». (Матф. 12. 49-50.) Но Александр открыл настоятелю и другой свой помысл: обрести уединенное место в пустыни, где бы безмолвствовать. Не одобрил, однако, сего помысла настоятель, объяснив ему все трудности пустыннической жизни и искушения от врагов видимых и невидимых, каким может он подвергнуться в пустыни. Покорился инок воле отца духовного и еще более усугубил подвиг свой в обители, но не оставил однако тайной мысли и несколько времени спустя пришел опять просить игумена, чтобы отпустил его. На сей раз благословил его настоятель, провидев в нем сосуд избранный благодати Божией.

Утешенный инок, воздав благословение Господу и Пречистой Его Матери, вышел из обители, взяв только одну ризу и немного хлеба. Речное плавание предпочел он сухому пути и в немногие дни достиг до пределов Каргополя, где обрел Ошевенскую слободу своих родителей. Горько восплакал отец, увидев сына своего совершенно изменившегося от многих трудов, и Александр поведал ему, какой скорбью исполнилось сердце его, когда услышал о удалении их. После нескольких дней инок хотел опять возвратиться в свою обитель, но отец удержал его, умоляя, чтобы поселился на другой стороне реки, протекавшей по Ошевенской слободе, потому что место сие было удобно для устройства монастырского. «После смерти нашей, - говорил ему Никифор, - ты можешь возвратиться в свой монастырь, а быть может, и здесь послужишь ко спасению многих душ и еще большую приобретешь себе мзду от Господа».

Тронулся Александр мольбой отеческой и на другой день, взяв с собой старшего брата, пошел с ним искать места, удобного для жительства пустынного. Они обрели такое место в непроходимой дебри, со всех сторон окруженное болотами, и тут водрузил крест Александр, помолившись Господу, чтобы помог ему на этом месте соорудить храм во имя угодника Своего святителя Николая. После молитвы легли отдохнуть оба брата, и Александр сквозь тонкую дремоту услышал таинственный голос: «Угодник мой Александр! Здесь, на приготовленном для тебя месте, куда ты был позван, устрой себе селение и спаси душу свою; многие чрез тебя спасение получат, ты же здесь обретешь покой во веки». Воспрянул преподобный от таинственного видения и воскликнул: «Здесь, Господи, полагаю обет мой пребыть до конца жизни. Пойду только в обитель принять благословение от игумена». С радостью возвестил блаженный Александр отцу своему бывшее ему видение и еще больше изумился, когда услышал от родителя, что издавна виделся необычайный свет на избранном им месте и слышался звон неведомого благовеста. Посовещавшись с отцом о приготовлении всего нужного для устройства обители, возвратился в обитель Белозерскую блаженный Александр, где обрадовались пришествию его игумен и братия; они на время удержали его, сделав клириком, и потом убеждали принять на себя сан священства. Не превознесся, однако, смиренный предлагаемою честью, продолжая строго исполнять весь устав обители Белозерской. В третий раз пришел преподобный просить игумена, чтобы отпустил его на избранное им место, и не мог удержать его настоятель, когда услышал о его таинственном видении. Он дал ему в благословение две иконы, Одигитрии и Святителя Николая, и отпустил с ним опытного инока. Так пустились они в путь, опять по рекам, сперва в слободу родительскую, а на другой день, в самый праздник Рождества Богородицы, на избранное место в пустыни.

С молитвой поставил себе келью преподобный  и потом начал расчищать лес для сооружения церкви и устройства обители. Отца своего Никифора приставил он наблюдать за работой, а сам пошел в Великий Новгород с сопутствовавшим ему иноком. По суху и по водам достиг он цели своего странствия и, пришедши к архиепископу, испросил у него благословение на устройство обители в пределах Каргопольских над рекой Чурьегою.

С любовью принял его владыка, и, уразумев из продолжительной беседы духовную его опытность, рукоположил во священника, и дал ему благословенную грамоту. Преподобный Александр пришел к боярыне Новгородской Анастасии, вдове того Иоанна, который выдал отцу его Никифору грамоту на заселение слободы Ошевенской, и просил у нее и сына ее Георгия земли себе для обители в Заволочьи, им принадлежащей, в Каргопольской области. Она же, с умилением падши пред иконой Спаса и Богородицы, возблагодарила Господа, приславшего ей ангела Своего в лице сего преподобного, и предложила ему всю свою волость для устройства обители. Смиренный Александр отказался от такого дара, чтобы не оскорбить родителей присвоением себе слободской земли. Щедрая боярыня написала ему четыре грамоты на владение угодьями в Заволочьи, и преподобный, поклонившись соборному храму Святой Софии, с радостью возвратился к родителям. Тогда приступил он к строению церкви с трапезой во имя святителя Николая и начал подвизаться для устройства обители. Спустя немного времени инок, живший вместе с ним, не вынес труда пустынного и, несмотря на убеждения, оставил одного Александра в пустыни.

Не малодушествовал отшельник и, как бесплотный ангел, продолжал подвизаться в уединении, вперив разум свой к Богу, доколе не стали собираться к нему братия, по два и по три инока, и иереи из окрестных сторон, которые с его благословения начали ставить себе кельи около его кельи. Мало-помалу устроился весь чин монастырский по типику Иерусалимскому. Каждому из братии определил он свое послушание, внушая всем содержать пост и молитву, покаяние и взаимную любовь. Благолепно украсил он церковь Святителя, ибо отовсюду начали приносить ему богатые вклады на устроение обители.

В число иноков с утешением постриг он двух племянников, сыновей старших своих братьев. Одному из них дал имя отца своего Никифора и сделал келарем в обители, другого же, Порфирия - пономарем. Но братья Александровы, услышав о пострижении детей своих, озлобились на игумена и хотели силой извлечь сыновей из обители. Преподобный не устрашился грозного их пришествия и умиротворил кротким словом. Это случилось еще при жизни его родителей, которые вскоре преставились. Оба его племянника, не в силах будучи выносить труды монастырские, произвольно удалились, и хотя горько плакал о них оставленный ими дядя, однако печаль свою псаломски возложил на Господа, и Господь успокоил его. И другие искушения последовали преподобному от сродников, которые по лести дьявольской вместо любви возымели к нему ненависть.

Сам преподобный впал в тяжкий недуг, внезапно расслабивший все его члены. После усердной молитвы предстал ему в сонном видении святолепный старец Кирилл, еще с детства ему знакомый по чудному видению. Явившийся ободрил дух его и напомнил данный обет: не оставлять места сего. После сего явления исцелился блаженный Александр.

Хотя и не к смерти была сия болезнь, но через нее уразумел преподобный о скором преставлении в вечность. Призвал он всю братию и возвестил им о предстоящей разлуке. Как чадолюбивый отец, предупредил их в духе прозорливости, что после его кончины придут к ним многие иноки, клирики и даже игумены, которые начнут расхищать и разгонять собранное им стадо, но претерпевший до конца спасен будет. «Молебником себе имейте, - говорил он плачущей братии, - великого чудотворца Николая, и когда посетит нас скорбью, тогда даст вам и доброго строителя; вы же свято соблюдайте монастырские правила, и тогда обитель ваша исполнится обилием духовных благ и множеством братии». Брату своему Леонтию поручил он заботиться об обители, всем преподав благословение, причастился Божественных Таин, осенил себя знамением креста и произнес сию последнюю молитву: «О, Владыко Человеколюбче, сподоби меня одесную Тебя стать, когда сядешь во славе Своей судить живых и мертвых и воздать каждому по делам его».

Еще в полной силе возраста, 52 лет, скончался преподобный месяца апреля в 20-й день 1479 г., на второй неделе по Пасхе. Сохранилось описание и внешнего его образа: роста был он среднего, лицом сух, очи имел веселые, бороду небольшую, но весьма густую и волосы русые. Лицо его не почернело по обычаю умерших и в самой смерти выражало его душевную чистоту. С великим плачем погребла его братия по правую сторону алтаря созданного им храма, и от гроба его потекли исцеления с верой к нему притекавшим.

 Чудеса преподобного после его кончины.

Вскоре после кончины преподобного исполнилось его предсказание: начали приходить чуждые клирики и иноки и, оставаясь недолго в обители, расхищали в ней книги, ризы и утварь. От невнимания настоятелей разошлась и самая братия, терпя великие нужды, и не более пяти иноков оставались в обители. Окрестные же поселяне, видя такое запустение, стали расхищать угодья монастырские. Хотели разойтись и остальные иноки, но один из них, хотя и не сведующий в Писании, но исполненный разума духовного, напомнил им слова евангельские: «Не бойся малое стадо, яко благоизволи отец ваш дати вам Царство» (Лук. 12. 32), и что все сие случается им во исполнение предсказания преподобного Александра. Слово его ободрило братию. В наступивший праздник Успения Богоматери Господь тронул сердце окрестных поселян, они сами пришли к инокам, скорбя, что нет у них игумена и священника, и предлагали им оставить обитель, чтобы учредилась тут приходская церковь с мирским священником. Но тот же благоразумный старец отвечал поселянам: «Лучше нам умереть здесь голодом и жаждою, нежели оставить место сие и нарушить заповедь отеческую. Надеемся на Бога и на молитвы отца нашего. Есть часовня, вверх по реке нашей Чурьюге, где старец священник, по имени Варлаам, а сын его Матфей у нас дьяком, будем просить у него сына себе в игумена».

По просьбе братии умолен был Варлаам переселиться в обитель, но сын его отрекался по молодости своей принять рукоположение. Тогда бывший ключник боярыни новгородской Анастасии Иоаким Яковлев, имевший поместье близ обители на устье Волги, и брат преподобного Александра Леонтий стали прилежно просить Матфея принять священство. Согласился наконец Матфей с тем, однако, чтобы Леонтий, уже овдовевший, принял на себя строительство обители. В то же время было видение другому жителю Устьволжскому - Марке: ему представилось, что около обители множество людей рубят лес для сооружения церкви и келий и между ними три световидных старца, из коих один в святительской одежде, подобный ликом чудотворцу Николаю, другие же два, в пресвитерских одеждах, окропляли место святой водой и кадили фимиамом. Это были преподобные Кирилл и Александр, как возвестил сам блаженный старец Александр тому, кому они являлись. С ними был еще один юноша, и его называл преподобный Матфеем, которого братия избирают в игумены. Еще сомневался Марко и спрашивал: «Кто пропитает такое множество иноков в пустыни?» Но явившийся велел ему идти в обитель и постричься, обещая, что не будет в ней оскудения. Вполне убедился чудным сим видением Матфей. Варлаам постриг сына своего, дав ему имя Максима, а Леонтия назвал Леонидом, и Леонид велел клирикам написать житие преподобного Александра. Новопостриженный Максим ходил в Новгород к архиепископу Сергию, который поставил его игуменом в обитель Ошевенскую.

На праздник великого чудотворца от сильной оттепели не было никакого пути в обитель. Настоятель, опасаясь, что нечем будет насытить приходящих гостей, хотел оставить праздник без службы. Накануне, когда после вечернего пения разошлась братия, заключился он в свою келью и впал в тонкую дремоту. Внезапно представилось ему, что из гробницы преподобного исходит светоносный старец и стучится с молитвой в его оконце. «Как хочешь ты, - говорил он игумену, - оставить такой праздник без службы? Не буди неверен, но верен, ибо все недостатки ваши восполнит Господь, и праздник проведете вы с честью в радости духовной!» Проснулся игумен и велел немедленно готовиться к службе. В ту же ночь выпал глубокий снег и открылся отовсюду путь к обители. Собралось множество гостей, привезено было много хлеба и рыбы для их удовлетворения, и с радостью совершилось празднество.

Когда распространилась молва о чудесах преподобного, много отовсюду начало стекаться людей, просивших себе пострижения и приносивших с собой богатые вклады. В скором времени игумен мог совещаться с братией о сооружении другой церкви во имя Успения Богоматери, которую благолепно украсил. Прикупив землю, где текли соленые воды, устроил богатые соловарни и приобрел многие угодья. Загорелась однажды келья в обители во время настоятельства Максима. Тогда было видение слепому старцу: предстал ему преподобный, мантией своей осеняющий купол церковный, и сам собой угас пожар, угрожавший разорением.

Спустя довольно времени, уже при игумене Вассиане, пришло на мысль братии поставить церковь более пространную, нежели какую соорудил сам преподобный, и, когда недоумевали, откуда добыть им опытного древодела, пришел к ним человек искусный в этом ремесле, от северного лукоморья, по имени Василий. Игумен поручил ему снять ветхую церковь и поставить на место ее новую. Постом и  молитвой приготовлялся на дело сие благочестивый Василий, но еще колебался коснуться древнего здания. Тогда, в сонном видении, предстал ему сам преподобный, назвал себя начальником места сего и велел при сооружении новой церкви устроить притвор с правой стороны алтаря и раку над его мощами. Благолепная соорудилась церковь и украшена была иконами.

Жил в то время старец в обители, по имени Тимофей, не книжный, но исполненный духовного разума. Ему предстал в легком сне преподобный Александр и повелел написать образ свой, чтобы положить на гробной раке. Игумен велел исполнить сие таинственное внушение, но затруднялся иконопосец, ибо не оставалось уже в обители никого из самовидцев преподобного. Тогда промыслом Божьим пришел некто поселянин с берегов Онежских, который лично знал в юные свои годы преподобного и великую питал к нему веру. Он описал, сколько мог, внешний вид его иконописцу, сходный во всем с видением старца Тимофея, и по сему очертанию написана была икона над ракой мощей его, от которой потекли обильные исцеления.

Послан был воеводой в Каргополь сродник благоверной и милостивой царицы Анастасии,  супруги Иоанновой, боярин Иоанн Михайлович Юрьев, не подражавший, однако, кротости ее нрава, но превознесшийся родством царским. Много нанес он оскорблений жителям города и всей области, и никто не дерзал ему противиться. Игумен обители Ошевенской Кассиан,  смятенный слухом о его жестокости, совещался с братией, как бы  умилостивить боярина, и, помолясь Спасу и Пречистой Богородице, уповая на молитвы святителя Николая и преподобного Александра, решился идти на поклон к воеводе с почетными дарами. Благосклонно принял его боярин и посадил. Ободренный игумен показал ему жалованье царское, несудимую грамоту, данную обители, чтобы  никто из наместников царских не вступался в ее волости. Боярин одобрил грамоту, но сказал, однако, что есть одна пошлина, которую он будет брать с крестьян монастырских.

Безмолвствовал робкий игумен, но бывший при нем старец, человек простодушный и прямой, смело возразил боярину: «Не взимать тебе ее с нас, господине, и нам тебе ее не давать». Прогневался боярин и сказал: «Когда повелю, тогда и дадите». Но старец спроста опять отвечал: «Тогда будет, когда возьмешь». Исполнился ярости боярин и крикнул, как лютый зверь: «Горе чернец! Царь Государь пожаловал меня Каргополем и всею Онегою с Поморием, докуда лишь простирается область сия, а сей чернец не хочет мне повиноваться, да еще и пререкает». Испуганный игумен поспешил возвратиться в монастырь с великой скорбью и много укорял простодушного старца за его дерзкие речи боярину, так же и вся братия.

После их удаления боярин, еще кипящий гневом, вышел в сени и громко спрашивал: «Нет ли такого человека, который подал бы мне донос на обитель и наипаче на чернеца Евсевия?» На другой и на третий день повторял он тот же вызов, но никто не дерзнул восстать на обитель преподобного. Весть о том дошла до игумена, и вся братия еще более вознегодовала на старца Евсевия. «Если Господь не спасет нас, - говорили они, - и не осенит нас молитвой угодника Божия, то все мы погибнем тебя ради. Иди утолить гнев боярина, ибо, если пошлет за тобою сюда, то великое будет бесчестие обители, и мы тебя выдадим, как злодея». Огорчился старец упреками братии и, заключившись в келью, всю ночь усердно молился со слезами, чтобы Господь помог ему умилостивить гнев боярина. Утром  пришел он просить себе благословения игумена и молитв братии на предстоявший подвиг и со страхом поехал в город, ожидая себе тяжкой скорби.

На улице встретился старцу домовый священник боярина и сказал плачущему: «Радуйся, брат Евсевий». Изумился такому нечаянному привету инок, но священник повторил опять: «Радуйся! Бог помиловал вас, и великий чудотворец Николай, и первоначальник обители вашей избавили вас от гнева боярского». Тогда рассказал ему подробно, каким образом воевода, еще более раздраженный тем, что не нашел клеветников на обитель, собрал ближних слуг своих и, угостив их обильно вином, избрал из них самого лютого, чтобы ехал в обитель и, там наложив на инока оковы, привел в темницу. Но в минувшую ночь явился ему, как некогда царю Константину, чудотворец Николай, с оружием в руках, и сказал: «Если не покаешься, погибнешь». С ним был и преподобный Александр, который также грозил воеводе: «Если не послушаешься святителя Николая и меня, не останешься в живых». Ужаснулся боярин, узнав по иконе знакомый лик чудотворца, и восплакал пред Святителем: «О великий архиерей Божий, не погуби меня по грехам моим, другого же не знаю, как назвать в своих молитвах!» «Ты ли не знаешь его, - возразил ему Святитель, - когда хвалишься разорить его обитель и разогнать собранное им стадо? Вот он сам пришел защитить труды рук своих и меня взял с собою, потому что мне вверено Богом место сие, так как церковь там в мое имя». Покаялся перед святыми во грехах своих боярин и обещался быть оттоле поборником обители. Когда же воспрянул от сна и страшного видения, позвал отца своего духовного и исповедал все бывшее с ним. «Итак, иди теперь смело в дом боярина, - сказал священник, - и ничего не бойся, ибо он примет тебя с любовью и милостиво отпустит в обитель».

Старец поспешил к боярину, который действительно принял его с отменной честью, называя отцом своим и господином и прося у него прощения со слезами раскаяния. Не скрыл он явления двух чудотворцев и каялся в том, что прежде, нежели въехал в город Каргополь на воеводство, не зашел в обитель Ошевенскую помолиться над гробом преподобного. С честью и дарами отпустил он старца в обитель и послал с ним обильную милостыню. Игумен Вассиан и вся братия прославили Бога за свое избавление и воспели хвалу святителю Николаю и преподобному Александру. Писатель жития священноинок Феодосий слышал чудную повесть сию из уст самого боярина, когда однажды приглашен был к его трапезе вместе с другими священниками, ибо не скрывал он бывшее ему посещение Божие. То же слышал Феодосий и от старца Евсевия и, совокупив воедино рассказ их, изложил на хартии во славу Божию и на пользу читающим.4 

Не умолчим и о сем чуде святого. Верстах в десяти от обители, в селении, называвшемся Верхний Борок, на реке Онеге, жил некий человек, именем Никита. И случилось ему ехать где-то, как обычно ездят на возах люди, промышляющие торговлей. Съезжая с горы, взял он лошадь за повод, чтобы сдержать ее ход. Лошадь еще более разгорячилась; он поскользнулся и, не удержав лошадь, упал, она же помчала через него воз, который раздавил обе его ноги. И стал он точно мертвый. Бывшие с ним соседи нашли его еле живым и отвезли домой. Тяжко страдая от болезни своей, лежал он - совсем не мог ни вставать, ни ходить. Не знал он, как быть,  но пришла ему на ум мысль, и сказал он себе: «Вся страна наша полна слухом о чудесах преподобного отца нашего Александра». И стал он призывать скорого помощника: «Преподобный отче Александре, избавь меня от недуга сего и дай облегчение болезни. Я отправлюсь в монастырь твой, приложусь у твоего гроба и там получу совершенное исцеление».

О, великое чудо! Человек тот лишь мысленно помянул святого с верой, преподобный же, будучи скор на помощь, тотчас подал болящему здравие. Больной почувствовал себя здоровым, встал на ноги и исполнился великой радости, так как ранее не мог он двинуться, а теперь ходил всюду. Тотчас пошел он в обитель святого, с честью облобызал раку преподобного и ясно рассказал всему священному собору чудо, содеянное над ним чудным Александром. И возвратился он в дом свой, радуясь, воздавая великое благодарение Господу и Пречистой Его Матери и проповедая чудеса преподобного отца нашего Александра.

  Заключение.

Описатель жития заключает повесть свою кратким начертанием того, что с ним самим было и что наипаче подвигло его изложить слышанное им о подвигах преподобного. «Отец мой, - говорит он, - священствовал в том самом селении, откуда родом был преподобный, и там еще обрел в живых сродника его, земледельца Исаака, который был сын старшего брата его Амвросия и немногими годами моложе Александра; с малого возраста жил он с ним вместе и все знал о нем подробно. Часто приходил он к отцу моему и много беседовал о святом. С любовью расспрашивал родитель о его подвигах, я же, хотя тогда был еще отроком, внимательно слушал их беседу. Потом отец мой переселился оттуда на реку Онегу в село, называемое Надпорожье, где была церковь Николая чудотворца. Владетель места, по имени Григорий, имел великую веру к обители преподобного, и ему было поручено от архиепископа Новгородского охранять ее; посему часто приходил к нему от игумена некто священник Корнилий, который также беседовал с отцом моим о житии и чудесах преподобного, иное и записал по повелению старца Леонида. Спустя несколько времени пришел к ним некий дьяк, который много лет провел в обители и был принят для служения во святом храме. Многое также слышал я от него о преподобном и все более и более воспламенялся к нему любовью.

Хотя, будучи в миру, я много раз покушался дойти до нее, не сподобился, однако, сего утешения. Когда же лишился супруги, достиг наконец обители и облекся в  одежды иноческие. Вскоре преосвященный архиепископ Пимен посвятил меня в священный сан. Обрел я в монастыре иноков, сродников святого, которые рассказывали о чудесах его, явных и тайных, ибо многие стерлись из памяти, так как не были записаны, и те даже, которые были, утратились по небрежению иноков. Такое забвение возмущало душу мою, но вот что побудило меня писать.

Игумен постриг меня в понедельник на первой недели Великого поста и дал меня в послушание опытному старцу Елиссею. По совершении четыредесятницы, в среду на Светлой Неделе, явился мне преподобный Александр во сне, как бы наяву, и сказал,  называя по имени: «Чадо Феодосий, иди в Великий Новгород приими от архиепископа благословение и сан священства». Я узнал преподобного по образу, написанному на раке, и начал отрицаться. Он же, взяв меня за правую руку, обещал мне как бы некое воздаяние - то, что впоследствии исполнилось. Пошел я к архиепископу, принял чин священства и возвратился в обитель.

Спустя несколько времени был ропот между братиею, и я, грешный, к ним присоединился. Тогда вторично явился мне преподобный, как бы посреди великой церкви, и сказал: «Ты ли начальник в обители?» Я поклонился ему до земли и отвечал: «Что вопрошаешь меня, отче; у нас есть игумен, я же только священник». Преподобный сказал: «Иди и скажи игумену твоему: всех душ попечение лежит на твоей душе. Тебе же говорю, оставь всякие козни и попекись о своей душе». Я пал пред ним на землю и со слезами воскликнул: «Ты, отче, будь мне наставник и учитель!»

Проснувшись от видения, обливался я слезами и, пришедши на собор, сказал братии: «Не мое было дело то, что мы предприняли». И они также отступились по моему слову. Так пребывал я в обители, но еще, по навету дьявольскому, был одержим неверием: иногда веровал, что истинно было мне явление преподобного, иногда же вменял оное за привидение сонное, так же надвое мыслил и о чудесах святого, хотя и видел многие совершавшиеся пред нашими очами. Однако мало-помалу начал я приходить в чувство и сознание своего согрешения и стал помышлять, как бы мне написать нечто из жития святого и о чудесах его. Взялся я за дело, не на свое надеясь художество, но, уповая на Бога и молитвы преподобного, и, несколько написав, обленился, оставив в небрежении начатое мною.

Наступил праздник Светлого Воскресения, и, когда после торжественной вечерни пошел я отдохнуть в свою келью, представилось мне, что я в величественном храме и слышу неизреченные глаголы, вижу пред собой преподобного Александра с малым прутом в руках, который гневно говорит мне: «Для чего начинаешь дело свыше своей меры и потом с леностью оставляешь?» Со слезами начал я молить его о помиловании, говоря: «Отпусти мне грех мой, ибо я уже стар и не вынесу страха, если накажешь меня. Не стану более называть тебя отцом и выйду из обители». Улыбнулся слезам моим преподобный и трижды слегка коснулся меня прутом, который держал в руках своих, так что не почувствовал я никакой боли, и с тем проснулся, помня, что я дерзнул пререкать святому. И вот внезапно я почувствовал, что ослабела правая рука моя, длань пригнулась к запястью, два же перста нижних прикорчились. Увидев себя в таком положении, познал я свое согрешение и наказание, бывшее мне за маловерие. Но Господь сотворил сие, чтобы исцелить мое маловерие и еще более прославить своего угодника.

Поспешил я исповедать видение и болезнь старцу своему Елиссею, который сказал мне в утешение: «Не скорби, что Господь посетил тебя, и положись во всем на волю Божию». Пришел я ко гробу Александрову и начал омочать слезами раку его, взывая к нему: «Верую, помози моему неверию и не оставь меня, ибо на тебя возлагаю всю надежду». Пошел я в собор к братии и показал игумену болезненную мою руку, у всех прося прощение и молитв за себя. Все свое имущество велел я отнести в братскую казну, ибо уже не надеялся жить, ежедневно ожидая смерти. Часто приходил я молиться на гроб преподобного, не прося себе многолетия или богатства, ни славы мира сего, но только единого отпущения моих грехов, дабы с миром скончался я в обители, и укрепления расслабленной деснице, чтобы разогнулись скорченные персты и мог бы я начертать его чудное житие.

Однажды вышел я из притвора после сей молитвы и почувствовал облегчение от моей болезни. Тогда вспомнил, что при самой угрозе милостиво ко мне улыбался блаженный Александр и уразумел, что три данные мне удара предзнаменовали трехнедельную болезнь. С тех пор мало-помалу совершенно миновалась болезнь, и видевшие мое исцеление прославили Господа и Его угодника. В пятую субботу по Пасхе начал я опять совершать Божественную Литургию и тогда снова приступил к описанию жития и чудес преподобного, уже без всякой лености, понуждая старость свою любовью к святому для изложения душеполезной повести. А если бы кто и нечто большее слышал о нем и яснее исповедал, нежели я, худой и меньший из всех в обители, то и за сие благодарил бы Господа; написавший же больше, большей бы сподобился чести во Христе Иисусе. Совершено было житие сие в лето 1562 в обители великого чудотворца, при митрополите Филиппе и при архиепископе Пимене Великого Новгорода.

 (Рукопись Сергиевой Лавры, Сборник житий 7.)   


Тропарь, глас 4

Христа истиннаго Бога всею душею возлюбил еси, и тому невозвратным желанием последовал еси, вся же красная и сладкая мира сего возненавидев, и яко богопарный орел на небеса возлетев, тамо со ангелы ликуеши, и со всеми святыми Святей Троице предстоиши: моли и нам спастися, чадом твоим, яко же обещался еси, Александре преподобне, отче наш.

Кондак, глас 8

Родитель своих отринул еси, и дом свой яко чуж оставил еси, водвори бо ся в пустыню, и тамо виде Бог труды твоя и подвиги, пастыря и наставника богоизбранному стаду быти сподобляет тя, и по преставлении великими чудесы прославляет тя, исцелити различныя недуги: моли Христа Бога о нас празднующих любовию память твою, да вси единогласно вопием ти: радуйся, преподобне Александре, отче наш.