Митрополит
Корнилий
на кафедре с 1674 по 1695 гг.
† 1698 г.
На упразднившуюся в Новгороде святительскую кафедру после Иоакима, возведенного на патриаршеский престол, был назначен Корнилий. «В лето 7182 (1674) г. августа в 6 день, – говорится в летописи, – избранием и повелением великаго государя царя и великаго князя Алексея Михайловича, всеа Великия и Малыя и Белыя России самодержца, переведен бысть из Казани Корнилий митрополит В. Новуграду и В. Лукам, ставленой».
О происхождении Корнилия, воспитании и жизни, предшествовавшей монашеству, нет почти никаких достоверных сведений. Личность его делается известною лишь с того времени, когда он поступил на жительство в Зеленецкий монастырь Новгородской епархии, который, как видно, по пустынному местоположению особенно полюбился Корнилию, вероятно уже побывавшему ранее в других обителях. Вот что рассказывает сам Корнилий о своем вступлении в Зеленецкую пустынь: «В мимошедших многих временех, егда восприяхом мы монашеский образ, также и священству сподоблени быхом, обещание наше положихом пребывати в пределах В. Новаграда в Обонежской пятине, в обители Пресвятыя Троицы, зовомой Зеленецкой пустыни, зело мало сущу братству, за молчальное и не мятежное пребывание тое место вельми возлюбихом». Здесь он подвизался довольно долгое время и за добродетельную жизнь был возведен в сан архимандрита и переведен в настоятели Тихвинского Богородицкого монастыря. Жизнь в многолюдном монастыре и среди мирских жилищ была Корнилию не по сердцу, и потому он чрез три года (с 1665 по 1668 г.) опять возвратился в Зеленецкую пустынь к прежним трудам и подвигам. «По довольном же пребывании, – говорит он далее, – из тое пустыни взяты быхом на Тихвин, к Пресвятой Богородице на архимандритию... но желанием паки возвратихомся в тое пустыню и впредних трудов ничтоже остахом». В этот раз недолго пришлось Корнилию наслаждаться пустынным безмолвием. 16-го марта 1673 г. он хиротонисан был в митрополита Казанского и Свияжского, а отсюда через год с небольшим переведен на кафедру Новгородскую. «Аще и выше меры, – говорит он потом о своем поставлении, – и не хотящим нам, но нуждею произведены быхом на архиерейство Казанския митрополии, тщету же велию вменихом нашего молчания пресечение и от обители Святой Троицы разлучение, напоследок же благоволением Пресвятыя Троицы из Казанския епархии переведение учинися нам в Новгородскую митрополию».
В Новгородской 3 летописи (в подстрочном примечании под буквой ж, стр. 274) между прочим отмечено, что Корнилий, возведенный на Казанскую митрополию, в Казани не был, жил в Москве полтора года и отсюда взят в Новгород.
Пребывание свое в Новгороде Корнилий ознаменовал неутомимою пастырскою деятельностью и усердием к построению и возобновлению храмов. В этом отношении он, можно сказать, мало уступал своим предшественникам, радевшим о благолепии церковном.
Первым по времени перестроен Корнилием собор Знамения Божией Матери, пришедший в большую ветхость после шведского разгрома Новгорода. «В лето 7190 (1682 г.), – говорится в летописи, – в царствование благоверных государей царей Иоанна и Петра Алексеевичей при святейшем Иоакиме Московском и всея России патриархе и при митрополите Новгорода и В. Лук Корнилие, та прежняя церковь Знамения Пресвятыя Богородицы разобрана и место очищено, и вновь на том же месте, пространства ради и вмещения людскаго, тщанием сего преосвященнаго Корнилия митрополита и не малым в строение то домовыя своея казны истощанием и прилежным в деле рассмотрением, построена соборная церковь Знамения Пресвятыя Богородицы, вельми пречудна и величеством и высотою вне и внутрь зело умерена и преукрашена». К участию в построении храма Знамения владыка умел расположить и великих государей Иоанна и Петра, которые пожаловали «сто рублей сверху – из собственной казны, из приказной палаты в Новгороде триста и из таможенных доходов пятьсот рублев». Шесть лет продолжалась постройка и украшение храма, наконец «в 1688 (7196 г.), ноября в 20 день, в неделю святитель имел утешение сам освятить сию новую, преудобренную церковь Знамения Богородицы» .
Около того же времени устроена (вернее перестроена) Корнилием церковь Феодора Стратилата «вново» на Софийской стороне на Щиркове улице; а другая «вново» построена церковь Флора и Лавра. О построении первой церкви в «Ведомости» за 1750 г. имеется следующая запись: «Церковь во имя Святого Великомученика Феодора Стратилата с приделы Св. Великомученика Феодора Тирона и Знамения Пресвятыя Богородицы каменнаго здания построена в прошлом 1652 г. (здесь очевидная ошибка в годе построения, происшедшая от смешения десятичной буквы I с И) рачением митрополита Корнилия Велико-Новгородскаго, из коих настоящая великомученика Феодора Стратилата с приделом Феодора Тирона освящены помянутым преосвященным Корнилием в 1684 г., а второй придел, который имеется под настоящею церковию Знамения Пресвятыя Богородицы, освящен в 1710 г. преосвященным Иовом митрополитом Новгородским».
В 1690 г. Корнилий приступил к переделкам в Софийском соборе и его приделах. Естественное и искусственное возвышение Кремлевской площади в течение веков требовало возвышения и переборки и внутреннего помоста храма; при совершении этой операции во многих местах пробиты вновь окна и увеличены некоторые из прежних, бывшие доселе, по древнему обыкновению, в виде узких просветов. Выломаны три круглых столба внутри собора и в стенах сделаны проломы, для распространения внутренности храма и сообщения ему большего света против прежнего. Так говорит летописец об этом исправлении: «соборная церковь Премудрости Божии посправлена, мост поднят, три столпа круглые, светлости ради, и окна выбраны и грани высечены, и пространство велие учинено, потому же и в приделах, 200 (1692) г. июня с 1-го числа начата постраивать и мост поднят». Слишком два года продолжались работы и кончены в 1694 г. Вероятно, эти смелые проломы и были отчасти причиной важнейших впоследствии повреждений, особенно оказавшихся в приделах, которые потребовали потом капитальных исправлений.
Устрояя кафедральный собор, Корнилий в то же время немало хлопотал и о возвращении кафедре угодий, которыми завладели частию соседи, частию правительство. В 1676 г. он подал челобитную царю Феодору Алексеевичу, в которой писал, что на Ильмене-озере исстари принадлежали архиерейскому дому рыбныя ловли, где «по царскому указу домовые крестьяне ловили рыбу в дом Софеи Премудрости Божии четырьмя вежами»; но ныне эти рыбныя ловли велено отобрать в дворцовый новгородской приказ из-за того, что «будто бы те рыбныя ловли из домовой казны митрополита отдаются в оброк охочим людям за сто рублев, а у тех оброчников те же рыбныя ловли оброчат иные ловцы, и велено выдавать из дворцоваго новгородскаго приказа в казенный приказ митрополита по сту рублев в год». Выяснив далее в челобитной, что «тех рыбных ловель в оброки из домовой казны не отдавывали, а ловят в дом Софеи Премудрости Божии домовые крестьяне, а лишними не ловят», Корнилий просил государя пожаловать его, богомольца, – «велеть теми ловлями владеть по-прежнему и ловить теми же четыремя вежами». По вниманию к сему ходатайству, 25 февраля 1676 г. прислана была царская грамота писцам Феодору Нащокину и подьячему Василью Берестову, которою возвращалось право на рыбныя ловли, пожалованныя архиерейскому дому на озере Ильмене и разрешалось «на обиход преосвященнаго митрополита Корнилия, домовым его рыбным ловцам ловить рыбу против прежняго указа великаго государя, четыремя вежами, но с тем, чтобы подле их рыбных ловцов, домовые их крестьяне и иные сторонние люди безоброчно рыбы не ловили».
В 1686 г. Корнилий подавал челобитную государям Иоанну и Петру Алексеевичам о возвращении дому Премудрости Божией церковных и монастырских земель и угодий, захваченных помещиками и вотчинниками. «В прошлых де годех, – писал Корнилий, – в В. Новегороде и в иных городех и уездех его епархии от немецких и литовских людей раззорения многие монастыри и церкви запустели, а тех монастырей и церквей по писцовым книгам вотчинными землями и всякими угодьи завладели помещики и вотчинники, и взяли, оболгав будто свободными и порозжими землями, себе в поместье и в вотчину, и на тех землях крестьян поселили; а иные де монастырские и церковные земли отдают в Новгороде из дворцоваго приказу и из приказные полаты на оброк, и оброк емлют в царскую казну, и поселены дворцовые крестьяна зарубежские выходцы; а в его домовую казну с тех монастырей и с церквей и с вотчинных их земель, церковные дани и иных никаких денежных доходов нейдет, и у него де в дому Премудрости Божии оттого стало многое оскудение». Поэтому он просил великих государей пожаловать его, богомольца, «для домовые его скудости велеть монастырские и церковные пустые земли, которыми владеют помещики и вотчинники и в Новгороде из дворцоваго приказу и из приказные полаты отдают на оброк и поселены зарубежские выходцы, отдать ему в дом Премудрости Божии и оброк снять». По поводу этой челобитной дана была царская грамота писцам Шелонской пятины Ивану Мякинину и Семену Щеголеву, чтобы они произвели «тщательный розыск о церковных и монастырских пустых землях, которыми завладели помещики и вотчинники и взяли в поместье и в вотчины, помимо дворцоваго приказу, из приказные полаты, назвав порозжими и обводными землями, а также и о таких монастырских землях и сенных покосах и иных угодьях, которыми владеют вотчинники и помещики безоброчно, самовольством и без крепостей; и чтобы те земли описали в книгах своего письма имянно в церковные и монастырские земли, во владенье в дом Премудрости Божии, особь статьями, и того смотрели и разыскивали накрепко, чтоб такие земли за помещики и вотчинники в дачах отнюдь не бывали». Относительно же церковных и монастырских пустых земель, которыя отдаются в оброк из дворцоваго приказу и на которых поселены зарубежские выходцы, в грамоте предписывалось не возвращать их митрополиту Корнилию, а велено, вместо тех земель, «давать ему в дом Премудрости Божии, на домовые расходы, государскаго жалованья, в В. Новгороде из дворцовых доходов деньгами по сту по тридцати рублев на год».
В 1689 (197) г. августа в 26 день Корнилий писал патриарху, что «город Заволочье в Пусторжевском уезде по писцовым и переписным книгам изстари написан особь Новгородской епархии, но что ныне во всех расправных делах жителями Пусторжевского уезду ведают воеводы в Заволочье; что также и Сомарская волость, значащаяся по писцовым и переписным книгам в Шелонской пятине Новгородскаго уезда, изстари судом и расправою во всяких делах ведома была в В. Новгороде». В ответ на эту отписку патриарх сряду же прислал грамоту, которою подтверждал, что Пусторжевский уезд и Сомерская волость, принадлежащие исстари к Новгородской епархии, по-прежнему должны находиться в заведовании его — Корнилия, и при этом предписывал, чтобы «для досмотру церковнаго благочиния он от себя посылал лиц духовнаго чину по-прежнему, и велел бы им надсматривать накрепко, чтобы церковнаго расколу и противности ко св. церкви ни от кого явно и тайно не было».
В 1692 г. митрополит Корнилий опять подавал челобитную государям Иоанну и Петру Алексеевичам об отмежевании от посторонних дач земель и угодий новгородского Софийского дома и приписных к нему монастырей. «Домовые де его, – писал Корнилий, – вотчинные земли и всякие угодья в Новгородском уезде, да приписных его ж монастырей... (Следует перечисление монастырей) и с вотчинными землями, смежны с помещиковыми и с вотчинниковыми землями разных чинов с людьми, и те де его, домовые и приписных монастырей вотчинные земли и всякие угодья от помещиковых и вотчинниковых земель не отмежованы, от чего меж его крестьян в землях и во всяких угодьях бывают ссоры болшие»; и затем просил великих государей пожаловать его, «велеть те его домовые и приписных монастырей вотчинные земли и всякия угодья межевать, по выписям с писцовых книг и по всяким домовым крепостям, с кем учинятся ссоры». Вследствие сего ходатайства царскою грамотою, данною на имя новгородскаго воеводы князя Бориса Прозоровского, предписывалось, чтобы «он с товарищами против челобитья митрополита Корнилия, домовые его и приписных монастырей вотчинные земли и всякие угодья велел межевать по царскому указу, по статьям писцового наказу и по выписям с писцовых книг и по всяким домовым крепостям».
Но особым предметом попечения митрополита Корнилия была Зеленецкая пустынь. Приняв в ней иноческий чин и будучи ее настоятелем, он имел особенное к ней расположение и прилагал всевозможные старания об украшении и об устроении ее благосостояния. По его ходатайству в лето 7132 (1624 г.) дана сему монастырю грамота от царя Михаила Феодоровича на вотчинные земли и рыбные ловли, которая потом подтверждена царями – Алексеем Михайловичем, Иоанном и Петром Алексеевичами и царевною Софиею Алексеевною. Затем, когда он в 1674 г. из Казани переведен был на митрополию Новгородскую, Зеленая пустынь, яко издавна любимейшее место ему, еще паче обратила на себя его внимание. Часто посещая ее, владыка иногда на долгое время оставался в ней и не щадил ни трудов, ни иждивения на украшение обители. В 1677 г. он снабдил ее книгами, колоколами и всякою церковною утварью преизобильно. В 1680 г. июня 11-го он заложил обширную монастырскую Благовещенскую церковь и, совершив ее, освятил; 1683 г. сентября 6-го – Троицкую церковь, совершив, освятил. А в 1684 г. окружающие монастырь непроходимые болота и самый монастырь осушил каналами и прудами; устроил везде для проезда мосты, обнес монастырь каменною оградою, вышиною в 3 сажени, вокруг же простирающуюся на 232 сажени; построил настоятельские покои в 2 этажа; братские кельи, одни при воротах по стене в три и три флигеля в два этажа; на святых воротах устроил церковь Святого Иоанна Богослова, которая потом переведена под соборную церковь, где почивают мощи преподобного Мартирия и покоится прах самого преосвященного Корнилия. Он начал копать канал из Шала-озера, отстоящего на 12 верст, к самому монастырю для способного водяного к нему проезда и рыбной ловли и более половины окончил, на коем построена впоследствии мельница; исходатайствовал многие угодья, пустоши, рыбные ловли и крестьян; по его же предстательству приписаны к оному некоторые монастыри, а именно: в 1687 г. приписан Васильевский монастырь со всеми вотчинами и угодьями, что видно из грамоты патриарха Иоакима митрополиту Корнилию от 14 июня.
«Били челом нам святейшему патриарху, – писал Иоаким, – твоей епархии Новгородскаго уезду Обонежския пятины Троицкаго Зеленецкаго монастыря игумен Никодим с братьею: монастырь де их маловотчинной, а братии в том их монастыри человек с сорок и больши, кроме мирских людей, и питаютца они трудами своими, а близь, де, их того монастыря в той же Обонежской пятине есть под Ладогою Васильевский монастырь, а братии в том монастыре всего строитель да два человека старцов и Божественныя службы за пустотою по многия времена в том монастыре не бывает, и монастырское строение все опустело без остатку... и нам бы святейшему патриарху пожаловать их велеть тот Васильевский монастырь с вотчинами и со всеми угодьи приписать к их Троицкому Зеленецкому монастырю; а они игумен с братьею тот Васильевский монастырь построят и Божественную службу учинят повседневную, и о том дать им нашу грамоту». «И как к тебе ся наша грамота придет, – говорится в конце грамоты, – а того Васильевскаго монастыря братья и монастырские крестьяне буде принесли тебе о приписке того монастыря к Троицкому Зеленецкому монастырю заручную челобитную; и тыб, сыну, тот Васильевский монастырь к Троицкому Зеленецкому монастырю с вотчинами и со всеми угодьи велел приписать по своему разсмотрению, а учиня о приписке того монастыря по нашему святейшаго патриарха указу, и прочет сю нашу грамоту и, списав с нее список слово в слово, велел оставить в Софийской домовой казне; а подлинную сю нашу грамоту велел отдать того Троицкаго Зеленецкаго монастыря игумену с братьею, почему им впредь тем монастырем владеть».
Эта патриаршая грамота в том же 1687 г. августа 5-го дня подтверждена царскою грамотою. И, сверх того, в том же году приписан еще монастырь Иванский Староладожский, а в 1695 г. в сентябре – Спасонередицкий, также со всеми угодьями. Наконец, снабдив обитель всяким довольством, Корнилий в заключение всех украшений монастыря устроил благолепно под церковию гробницу преподобного Мартирия, основателя обители, которого особенно почитал, и сочинил житие его и канон.
Как много заботился Корнилий об устроении и благосостоянии излюбленной им обители Зеленецкой, всего лучше свидетельствует просительная его грамота, оставленная им своим преемникам.
«Божиею милостию смиренный Корнилий митрополит В. Новаграда и В. Лук и прочих тоя епархии градов, оставляю по моем от зде преселении того престола преемникам, великим господином, преосвященным митрополитом, молительное прошение: в мимошедших многих временех, егда восприяхом, мы монашеский образ, также и священству сподоблени быхом, обещание наше положихом пребывати в пределех В. Новаграда, в Обонежской пятине, в обители Пресвятыя Троицы, зовомой Зеленецкой пустыни, зело малу сущу братству, за молчальное же и безмятежное пребывание тое место вельми возлюбихом; труды и подвиги по силе нашей многи показахом; о устроении же и украшении святых Божиих церквей и обителей, толико тщание и попечение имехом, аще бы возможно и на свою положити. По довольном же пребывании из тоя пустыни взяты быхом на Тихвин, к Пресвятой Богородице на архимандритию. Оттуду потребная от своих уроков в тое обитель посылахом; желанием же паки возвратихомся в тое пустыню и впредних трудов ничтоже остахом. Потом же аще и выше меры и не хотящим нам, но нуждею произведены быхом на архиерейство Казанския митрополии; тщету велию вменихом нашего молчания пресечение и от обители Св. Троицы разлучение, любовию же непрестанно и оттуду в тое пустыню многая потребная посылахом. Егда же благоволением Пресвятыя Троицы из Казанския епархии переведение ученися нам в Новгородскую митрополию, и тогда к той пустыни паки зельную любовь показахом, и всегда тое пустыню в души написану и во уме воображену имех, яко ныне пред очами зрех. Недостатки же всех церковных вещей, елико довлеет, святыми иконами и ризами, и книгами, и всякою утварию, и колоколами исполнишася нашего смирения келейною казною и любящих людей благолепие святынь Христовых подаянием. Создася же церковь и трапеза, и колокольница, и келии, и ограда каменныи, и братии собрание не малое число, якоже зрится ныне, и к той обители приписахом монастыри, села и деревни, и пустоши, и рыбныя ловли со всякими угодьи, и земледельцы, по писцовым и по переписным книгам, и по жалованным грамотам, и по имянам из дому Премудрости Божией, и по иным многим, в чем за помощию Божиею надежду имею и по мне той обители и братству скудости не имети. Ныне же зрю себе старостию преклонна, крепость оскудевающу, время отшествия, конец при дверех, смерть ничтоже ино, точию телесе отложение, и в страшный ответ уготовление. Тем молю вас, о! преосвященнии архипастырие, им же по нас благодатию и действом Пресвятаго Духа вручится правити и украшати престол Божий Софии Премудрости, пасти Христоименитое и многочисленное народа Великоновгородския епархии стадо, да вашими молитвами и благословением та сия святая обитель Пресвятыя Троицы, зовомая Зеленецкая нашего смирения, обещания и труды и с присутствующими к той обители монастырями, из Ладоги Иоанским, Васильевским, Гостинопольским и Спасским Нередицким, да будет без всякаго умаления твердо и неподвижно, якоже и при нашем бытии со всеми к ней надлежащими селы и деревни и пустоши, и со земледельцы по жалованным грамотам, и по писцовым и по переписным книгам, из дому Премудрости Божией, и с иными выменными землями и со крестьяны и бобыли, и со всякими угодьи, и ради себе оставихом в том Зеленецком монастыре сие писание, за подписанием нашея руки и за печатию».
Но пустыннолюбивой душе митрополита Корнилия не суждено было наслаждаться безмятежным спокойствием. Особенно много хлопот и беспокойств причинял ему раскол. Плодясь по всем направлениям епархии, раскол проявлял себя в самой грубой форме и потому требовал неусыпного бодрствования для ограждения православных от влияния изуверов-фанатиков.
Возвратившись в 1682 г. из Москвы, где происходили соборные совещания о мерах против разбушевавшегося раскола, Корнилий послал Тихвинскому архимандриту Макарию грамоту и печатные тетради «с соборнаго изложения на противление раскольников». В грамоте писал Макарию, чтобы он «те присланныя тетради вычитал на Тихвине в соборной церкви во услышание всем христианом и от Божественнаго писания наставил, чтобы никто святей, соборной и апостольстей церкви противности и расколу не чинил, чтобы ложною беседою врагов Божиих, которые безчестят свою Матерь Св. Церковь, и благочестивых царей и священный чин и всех православных христиан, не прельщались, и чтобы с тех тетрадей в монастыри, в погосты и выставки послал к попом списки с нарочным посыльщиком с крепким наказом, чтобы каждый священник в своем приходе еженедельно прочитывал эти тетради приходским людям».
Вслед за тем в том же 1682 г. разослал он по епархии 20 книг «Увета духовнаго» во обличение раскола и во утверждение истины. Книги эти патриарх Иоаким, отправляя в Новгород, писал Корнилию; «нынешняго 191 лета послашася от нас к твоому боголюбию Уветов печатных 20 книг... твое же боголюбие, яко пособник нашей мерности в спасении Христова словеснаго стада во врученной ти пастве, яко добрый пастырь в делании слова Божия потщися о овцах погибающих... ради пострадавшаго за ны Христа Иисуса Господа; прельщенным людем и прельщающимся от раскольников... проповедуй слово, настой, понуди, благовременне и безвременне обличи, запрети, умоли со всяким долготерпением и учением: за се бо наипаче возмездишися от богатодавца Христа Бога нашего, спасая люди его благими и праведными делы своими; и сим нашим Уветом утверди пасомый твой люд, многократно прочитовая им. Такожде оныя книги да послеши в подчиненные ти грады и в обители, где многое собрание людей бывает, и да повелиши тамо иереом со всяким прилежанием прочитовати в собраниях людем Божиим часто, еже бы никто не соблажнялся прельщенных людей пагубными глаголаньми».
Раскол между тем быстро умножался в Новгородской епархии, устрояя себе пристанища в дремучих лесах, куда стекались выходцы из разных мест. Одних пастырских вразумлений и увещаний, как можно судить по царским грамотам и донесениям самого Корнилия, было слишком недостаточно, чтобы остановить зло; требовались меры более строгие – правительственные. «Ведомо нам учинилось, – писали в 1682 г. Корнилию великие государи, – что в В. Новгороде и в Новгородских пригородех и уездех обретаются многие церковные раскольники и от тех раскольников чинится церквам Божиим смущение, и тебе богомольцу нашему те церковные раскольники чинятся непослушны и непокорны. И как к тебе ся наша грамота... придет, и ты б, богомолец наш..., церковных раскольников, которые ныне и впредь объявятся в В. Новгороде... и в пригородех и уездех, велел, сыскивая, приводить в приказ духовных своих дел и чинил им указ по правилам св. апостол и св. отец по своему архиерейскому рассмотрению; а буде кто церковные раскольники учинятся сильны, и для посылки по тех раскольников велел... у боярина и воеводы... Бутурлина и у дьяков имать служилых людей, сколько будет надобно, и велел тех раскольников по тому ж приводить в приказ духовных своих дел... А которые раскольники... доведутся градскому суду, и ты б... тех раскольников велел отсылать к боярину нашему и воеводе и к дьяком,… да и впредь, для поимки таких церковных раскольников в В. Новегороде... и в иных городех... епархии, у бояр и воевод и у дьяков и у приказных людей, имать служилых людей велел же».
В 1684 г. великие государи извещали Корнилия, что «иконник Федька Михайлов, роспоп Никита и рострига Исайко пытаны и огнем сжены накрепко... что Федку Михайлова, пущего вора велено... за его многое воровство казнить смертию, сжечь, а роспопе Никите и ростриге Исайке учинить наказанье, – бить на козле кнутом и отослать в Новгород на исправление». И просили в грамоте: «И ты б, богомолец наш, как к тебе ся наша грамота придет, и пришлют роспопа Никиту и ростригу Исайка, послал для исправления в вере под начал в Новгородские монастыри и велел их держать в тех монастырех под началом, покамест они в вере исправятся, а буде они явятся в прежней своей мерзости… – и за то им быть в смертной казни...».
В 1685 г. митрополит Корнилий, донося великим государям о бегстве многих крестьян к раскольникам и за рубеж, писал, что в окрестностях Новгорода пропагандирует раскольник Тимошка: «Многих крестьян он научил расколу и отучил от церквей Божиих, крестил младенцев, а иных старых и малых вновь перекрещивал, человек с пятьдесят и больше, и потом тайно бежал с своими учениками за Свейский рубеж, а что в Хутынской монастырской вотчине в деревне Острове, собравшись в овин человек с тридцать раскольников, сожглись; другие же многие крестьяне и бобыли разных волостей и погостов и разных помещиков, увлеченные в раскол, убежали за Свейский рубеж».
В 1687 г. в Поморье шайка Омельки Иванова ограбила Палеостровский монастырь и сожгла толпу простяков. Получив об этом донесение от митрополита Корнилия, великие государи писали ему, чтобы «в тот Палеостровский монастырь послал духовных дел искуснаго человека, для строения и собрания братии», а что монастырь оберегать велено тутошних волостей крестьянам, старостам, целовальникам и сотским».
В следующем 1688 г. те же проповедники раскола, умножив шайку до 500 человек, ворвались в монастырь вооруженные саблями, бердышами и пищалями, схватили игумена с десятью иноками и заключили в погреб; а сами, затворившись в монастыре, распоряжались как хозяева. Митрополит Корнилий послал из Олонца увещателя протопопа Льва Иванова, чтоб он «поучал и увещевал заблуждающих Божественными писании отстать от своей прелести, принести повиновение Св. Церкви, а великим государям добить челом в своих винах». Гражданское начальство со своей стороны тоже отправило отряд солдат, чтобы взять бунтовщиков «обманом, или изгоном без кровопролития; а буде сделать этого не мочно, взять их взятием, или голодом – выморить». Долго старались вразумить ослепленных людей, успеха не было. Закоренелые злодеи, не видя себе спасения, зажгли монастырь и погубили несчастных, пораженных «безумною прелестию». Подобное потом было в Пудожском Погосте. В 1693 г. раскольники, между которыми был один москвич Ильюшка Федоров, вероятно, беглец из шайки Никиты Пустосвята, а другой Соловецкий беглец Оська, захватили сельскую церковь, перемазали ее по-своему, били и прогнали священников; а когда последними послан был донос к царю, они отправили свои клеветы на них. Правда скоро открылась, послан был отряд солдат, чтобы переловить бунтовщиков; тогда они сожглись в избе.
Вообще, митрополиту Корнилию в продолжение его святительства в Новгороде пришлось вести постоянную борьбу с раскольниками, которая тем более была затруднительна, что раскол, вытесняемый из видных мест и больших городов, бросился в глухие места. Дерзость проживавших здесь воров и раскольников доходила до того, что они, выходя по ночам из своих притонов, делали нападения на обители, на мирных жителей и даже стреляли из пищалей в солдат, которые посылались для розыска их.
Не мало в пастве новгородской было и других, выдающихся, недостатков и пороков, с которыми так или иначе пришлось считаться митрополиту Корнилию. Так, в 1682 г. писал он Тихвинского монастыря архимандриту Макарию, чтобы отдал под начал и постриг в монашество Переславской слободы ямскую жену Маринку и стремянного приказа стрелецкую жену Дашку, которые пред тем были подвергнуты трехдневному окопанию в землю за то, что отравили мышьяком до смерти Переславской слободы ямщика Панкрашку Тимофеева и мужа Маринкина Антошку, который чуть не умер от отравы, а Дашку сверх сего и за то, что, «сидя в тюрьме – в покаянной, блудно воровала со стрельцом Петрушкою и уходила из тюрьмы», и в том его побеге стрельцу Трошке Наумову учинилось смертное убивство».
В 1689 г. патриарх Иоаким, извещая митрополита Корнилия грамотою о бродяжничестве монахов и монахинь, писал, чтобы он без необходимой надобности никуда не отпускал из монастырей иноков и инокинь и воспретил им проживать в мирских домах, так как «ведомо ему учинилось, что в Москве многие старцы и старицы бродят в мире, и в мирских домех пребывают и иноческому чину зазор приносят».
Оказались в Новгороде и такие неблагонамеренные люди, которые, несмотря на неоднократные царские и патриаршие указы и соборное постановление, усильно добивались того, чтобы самим освободиться от суда духовного, а духовенство подчинить мирскому суду, и которые старались поддержать усилившееся в среде духовенства пьянство; даже подали челобитную на митрополита Корнилия за то, что он запретил черному и белому духовенству ходить на кружечные дворы, от чего будто бы питейной казне чинится недобор. О том и другом обстоятельстве Корнилий вынужден был донести патриарху Иоакиму, который отвечал ему грамотою, подтверждая в ней, что ведать духовные дела принадлежит именно ему непосредственно: «Писал ты, сыну, к нам святейшему патриарху, что в нынешнем в 197 [1689] году новгородец посадской человек Никифорко Михайлов, на Москве, в новгородском приказе подал челобитную, имяны новгородских гостей Семена Гаврилова и сына его Ивана и новгородских посадских людей, чтобы освященному чину судимым быть в В. Новегороде в приказной палате, а не в твоем духовном приказе; да он же гость Семен Гаврилов подал в В. Новгороде, в приказной полате челобитную, что, по приказу твоему, освященного и монашеского, чину людем на кружечные дворы для питья ходить не велено, и будто от того питейной казне на кружечном дворе чинится недобор. И как к тебе ся наша святейшаго патриарха грамота придет, и тыб, сыну, будет до кого мирского чину людей довлеет твоего архиерейскаго суда во всяких делех, такожде по челобитью священническаго и монашескаго чину и церковных причетников, судом и расправою ведал, по прежнему Великих государей указу и по нашему святейшаго патриарха и всего освященнаго собора изложению, безо всякаго препятия».
И Семену Гаврилову с сыном патриарх послал грозную грамоту. В этой грамоте, указав Гаврилову на неправильность и незаконность его домогательства освободиться от суда духовного, а духовенство подчинить мирскому суду, на его непокорность, к которой он «поостряет и других многих градских людей», и, наконец, на то, что он, Гаврилов, «чинит и иные многие посягательства дому Премудрости Божии, и монастырем, и вотчинам, и освященному чину, предписывал, чтобы в делах, которые подлежат архиерейскому суду, он – Гаврилов, в силу царских указов, патриаршаго и соборнаго изложения, во всем был не преслушен и непрекословен митрополиту Корнилию и никакого досаждения к нему не приносил». А в заключение грамоты писал: «А будет ты и сын твой Иван, упорством своим учнете творити, такожде и под судом архиерейским в делах, которые надлежат архиерейскаго суда, послушны быти не похощете, или в чем своему архиерею и пастырю непокорны и преслушны будете, и впредь его архиерейскому лицу, такожде священническому и монашескому чину и церковнаго причта людем досаждение или поношение и посягательство какое станете творити, и вам за непокорство ваше быти под клятвою вечно, а от нас святейшаго патриарха будете от святыя церкви во отлучении и всякия церковныя святыни не сподоблении... и в будущем веце... имате истязани быти и от дел своих воздаяние приимете».
Посягательство Семена Гаврилова на права духовного суда митрополита Корнилия было, вероятно, не единственное, как можно судить по царским грамотам в 1686 г. Новгородскому воеводе Петру Шереметеву и в 1687 г. Ладожскому воеводе Павлу Неплюеву. В первой грамоте дается знать воеводе, что, по правилам св. отец, по прежним указам царским и по соборному изложению, лица духовные, служки и крестьяне монастырские во всех делах, кроме татиных, убивственных и разбойных, должны подлежать суду своих архиереев, и тут же предписывалось ему передать подлинную грамоту о сем стряпчему митрополита Корнилия. Второю грамотою положительно воспрещалось воеводе Неплюеву заведовать судом и расправою крестьян Иванского на Малышевой горе монастыря, приписанного к Зеленецкой пустыни, а велено слуг того монастыря, и служебников, и вотчинных крестьян, и бобылей, и всяких монастырских работников ведать новгородскому митрополиту Корнилию в Новгороде и подлинную грамоту о сем велено передать в Зеленецкую пустыню.
Относительно пьянства, распространившегося в новгородском духовенстве, патриарх Иоаким писал Корнилию, чтобы он «с великим подтверждением запретил священническому и монашескому чину ходить на кружечный сбор для хмельного пития, чтобы велел выбрать десяцких над священническим и монашеским чином надсматривать накрепко, чтоб отнюдь на кружечный двор не ходили и от упойства на кружечном дворе безчинно не валялись, чтоб от того священническому и монашескому чину зазрения и уничижения не было; такоже и головам кабацким, призвав их к себе, заказал с подтверждением, чтоб они священному чину явно и тайно хмельного пития не продавали и на кружечный двор их не пускали».
Вот и еще указ митрополита Корнилия, свидетельствующий о глубоко укоренившемся в Новгороде пьянстве в среде белого и черного духовенства, для удержания которого от такого порока потребны были меры крутые, даже полицейские. «199 г. [1691] декабря в 10 день великий господин преосвященный Корнилий митрополит В. Новгорода и В. Лук, – говорится в указе, – указал своего архиерейскаго розряду подьячим и недельщиком, в В. Новегороде, на кружечных дворах священников, и дьяконов, и иеромонахов, и монахов, и стариц, имая приводить в митрополичь розряд; такожде и которые из тех чинов явятся в рядах и по улицам пьяни, и тех имая по томуж приводите в митрополичь же розряд; а от того себе скупов и поминок не имать и их не отпускать. А буде чьею поноровкою священницы и дьяконы, и иеромонахи, и монахи с кружечных дворов или пьяни из рядов или с улиц не взяты и в приказ не приведены будут, и на тех подьячих и недельщиках доправлена будет пеня, чтоб, на то смотря, иным не повадно потакать и отпущать было; и на приводных людех имать пеня по указу».
А как много заботился Корнилий о церковном благочинии и о добром поведении клира и мирян, можно видеть из его наказа заведующему тиунским приказом священнику Никите Тихонову.
«Божественный и богоизбранный сосуд, учитель вселенныя, св. Павел апостол, – писал Корнилий, – непрестанно ушесам возглашает сице: предание сохрани; а нашей мерности предадеся во управление Церковь Божия и в ней духовно рождьшиеся и пребывающие во преданных от нея законех людие, дабы в ней вся богопреданные святыми апостолы и святыми отцы утвержденные чины и христианский обычай храним крепце был».
«И мы о сем усердне имев попечение, ради надзирания во входящих во св. церковь неправильных порок, повелели быть в В. Новеграде, в тиунском приказе соборныя церкве премудрости Божии ключарю Никите Тихонову, да с ним из трех соборов выборным трем священником искусным и доброжительным, дабы чрез них к нам возвещение, ради исправления таких вин, ведомо было».
«И к сему нашему указу взять ему ключарю Никите с товарищи о церковном благочинии наш указ прошлаго 187 г. [1679], каков дан того году чередным старостам поповским (перечисляются священники – поповские старосты), и книга «Увет духовный» печатная 190 года [1682]; и о всех, тамо писанных статьях ему ключарю Никите с выборными священники учинить с подкреплением, и сие наше повеление и прежней тот указ вписать в записную тиунскую книгу, впредь для утверждения».
«Да ему же ключарю с товарищи, по прежним и по нынешним указом, велеть священником крепко блюсти: 1-е, чтобы благовест к богослужению производился одновременно с соборным, а не прежде и после, и чтобы пели и читали единогласно, а не в два и не в три голоса; 2, чтобы во все крестные ходы все священники и диаконы собирались в церковь Премудрости Божии безобленно и ходили благочинно: диаконы впереди, потом священники по два и по три в ряд, а не без устроения безчинно; 3, чтобы в церквах, где два священника, служба отправлялась каждодневно, по очереди, по недельно, и отнюдь бы в таких церквах повседневно без службы не было; чтобы священник и диакон, не чередные приходили в церковь к пению всегда безобленно и стояли на клиросе ради пения, а с ними чередные и не чередные дьячки; в церквах же, где один священник, чтобы вечерни и утрени отправлялись вседневно, а литургии в субботы, в недели, в господские и богородичные праздники и на государские ангелы и в день празднества нарочитых святых; 4, чтобы священники поучали своих приходских людей мужеска и женска пола страху Божию от св. писания и как христианом закон надлежит, и именно: чтобы стояли в св. церкви во время пения смирно, слушали со страхом и благоговением, праздных бесед и шепты не творили, в церковь приходили необленно, во св. посты постились, ходили на исповедь и причащались св. Пречистых Тайн, а коему буде запрещено от отца духовнаго, и те б антидор принимали; а о противниках св. церкви и раскольниках доносили без всякия понаровки и не бояся ничего; 5, чтобы священники, диаконы и церковные причетники хмельнаго пития до безмернаго пиянства не упивалися, на кабаки отнюдь бы не ходили и зазору никакого не чинили, чтоб от того священническому чину во укоризне и в поношении не быть; 6, буде кто явится ослушным, о тех доносить митрополиту: и таковые будут в жестоком наказании и сана своего во извержении, a мирские люди в церковном запрещении, архиерейскаго благословения чужди, яко гордии и не покоривии, дондеже покаяются и исправятся».
Такое же благочиние заводил Корнилий и в монастырях. Так, он писал архимандриту Иверского монастыря Феогносту (в 1692 г.), чтобы в Иверском монастыре «в воскресные дни и в господские праздники и великих святых и в государские тезоименитства совершались по уставу всенощныя бдения, а при возследованиях молебных пений и при панихидах иеромонахи стояли в клобуках, по древнему чину восточной церкви, и чтобы к Божественным службам благовестили исперва в один колокол, по благовесте в подобное время, в рядовые дни, звонили в два колокола, а в воскресные дни и в господские праздники и в дни нарочитых святых благовестили и звонили по уставу». Это, как видно из грамоты, не исполнялось в Иверском монастыре.
Заботы и попечения Корнилия не ограничивались пределами одной новгородской паствы; они простирались и на тех православных чад, которые в смутное время самозванцев, были отторгнуты Швециею и Польшею от Новгородской области. Так, в 1686 г. митрополит Корнилий писал патриарху, что воевода города Невля, принадлежащего Польше, просит его о поставлении во священника к церкви Живоначальныя Троицы присланного им Григория Флорова, а жители городов Свейскаго государства, смежных с Новгородом, просят дозволения строить церкви на прежних церковных местах, назначить священников и на освящение храмов дать антиминсы и св. миро, чтобы им «без церквей и без освященнаго чину не отбыть христианскаго закону», и со своей стороны просил патриарха о разрешении ему удовлетворить благочестивому ходатайству. В ответ на это извещение в том же 1686 г. патриарх прислал Корнилию грамоту, которою благословлял его разрешать строить церкви по прошению православных жителей городов и уездов, принадлежащих Польше и Швеции, и дозволял выдавать благословенныя грамоты и на освящение антиминсы и миро, а также посвящать диаконов и священников и назначать причетников.
Не остановился и на этом митрополит Корнилий. В 197 г. [1689] он опять писал патриарху, что «за Польский рубеж в город Невль и в уезд, а за Свейский рубеж в Ивань-город, и в Канцы, и в Копорье, и на Яму, и в Корелу и в уезды тех городов, по прошению тамошних жителей христианския веры греческаго закона, священники и диаконы с испытанием посвящены и даны им служебники и требники новоисправной печати и указы новопоставленным священником, как им в приходех приходских своих людей надсматривать и хранить, чтобы жили в христианской вере греческаго закона и противности и расколу святей церкви в них не было». Но вместе с тем доносил, что как «ведут себя новопоставленные священники, как отправляют церковную службу в тех местах старые священники, каким архиереем посвящены, имеют ли ставленныя грамоты, и приходских своих людей в христианском ли законе управляют и нет ли там раскольников, ему неизвестно, так как для надзирания за церковным благочинием, над священниками и над приходскими людьми из освященнаго чина никого там нет, да и послать не смеет без указа царскаго и патриаршаго». В ответ на это извещение патриарх сразу же прислал грамоту Корнилию, в которой писал: «И как к тебе ся наша грамота придет, и ты б, сыну, в те вышеписанные зарубежные городы послал от себя епархии своей от освященнаго чину благочиннаго и доброжительнаго и искусна мужа, и тамошняго корельскаго языка знающа, тайно, чтобы от тамошних иноземных людей про него было не явно, как ему, будучи в тамошних пределех, осмотрите церковнаго благочиния, и живущих в христианской вере людей учити любовно, а не властно, и досаждения им не учинить и от православныя христианския веры не отженуть».
Вообще, судя по отзыву современников и по грамотам царским и патриаршим, митрополит Корнилий был пастырь кроткий, смиренномудрый, нестяжательный, ревнитель благочестия и добре правящий словесное стадо.
20 лет и 7 месяцев правил новгородскою паствою митрополит Корнилий. В бытность свою в Москве, в 1681 г., он совершал торжественное погребение знаменитейшаго патриарха Никона в созданном им Воскресенском монастыре, так как патриарх Иоаким отказался оказать святительские почести усопшему патриарху-изгнаннику. За свое послушание и труды Корнилий получил тогда от царя Феодора Алексеевича в дар драгоценные, низанные жемчугом саккос и омофор патриарха Никона, которые в настоящее время (1897 г.) хранятся в Софийской ризнице и служат дорогим ее украшением.
В 1682 г. митрополит Корнилий присутствовал на соборе против раскольников и был очевидцем страшного бунта, произведенного стрельцами, предводимыми Никитою Пустосвятом и князем Хованским. В этом же году Соловецкий монастырь приписан к вновь открытой Холмогорской епархии.
В 1685 г. дан был митрополиту Корнилию ради послушания и ставленников Леонтий, викарный епископ. Этот епископ Леонтий был сначала в Тамбове; (хиротонисован 25 марта 1682 г.), прислан оттуда к Корнилию за некоторые вины, но из Новгорода в 1690 г. за ослушание и крамолы отправлен под надзор Илариону митрополиту Суздальскому. Иларион донес об этом государю. Созвали собор, и епископ Леонтий был осужден на неисходное жительство в Спасо-Евфимиевом монастыре.
В 1690–1707 гг. викарных епископов у новгородских митрополитов не было.
В 1686 г. митрополит Корнилий имел утешение открыть св. мощи святителя Моисея. Вот что об этом рассказывается: «Однажды настоятель Сковородской обители, в которой покоился святитель Моисей, войдя вместе с братиею в храм для утренняго пения, объят был неописанным страхом, увидя всю церковь, освещенную невидимою рукою, и посреди ея мощи угодника Божия, открыто лежавшия в раке и проливавшия вокруг необычайное благоухание. Он поспешил возвестить о таком чудесном событии митрополита, и владыка Корнилий немедленно прибыл в обитель и сам с благоговением и торжеством поставил священные останки своего великаго предместника поверх помоста, с правой стороны иконостаса».
Чувствуя изнеможение сил и удрученный старостию, Корнилий в 1695 г. 3-го марта оставил святительскую кафедру и переселился в излюбленную им Зеленецкую пустыню, чтобы там, в уединении и безмолвии, провести остаток дней своих. Здесь, близ гробницы угодника, он приготовил себе место вечного покоя, на котором и погребен был после кончины, которая последовала в 1698 г. марта 5 дня. Погребение его совершено митрополитом Иовом 27 марта. Доныне (1897 г.) в Троицкой монастырской церкви, в особенном ковчеге, хранятся в память его архиерейская мантия с источниками, белый клобук и лестовка (четки), черная шелковая вязаная, как дорогие памятники незабвенного для обители святителя.
