Архиепископ
Феодосий
на кафедре с 1542 по 1551 гг.
† 1563 г.

Нa место архиепископа Макария, возведенного на Московскую всея России первосвятительскую кафедру, в архиепископы Новгорода был избран Феодосий – игумен Новгородского Хутынского монастыря.

О месте его рождения и о воспитании его нет никаких сведений. Известно только то, что Феодосий до возведения его в сан игумена находился в Волоколамском монастыре, был учеником преподобного Иосифа и пользовался вниманием великого князя Василия Ивановича как по уважению к памяти знаменитого его учителя, так и, вероятно, за свои личные качества, что можно видеть из следующего обстоятельства. В 1532 г., когда в Хутынском монастыре не было настоятеля, великий князь Василий Иванович, «сам избрав старца духовна из Осифовы пустыни инока Феодосия, клирика чином», отправил его к архиепископу Макарию и «повелел ему сего старца совершити по чину игуменом и послати его в монастырь Всемилостивого Спаса и чюдотворца Варлаама на Хутынь». Архиепископ Макарий, исполняя волю государя, «не замедля, ни помотча, постави сего смиренного инока Феодосия по священному чину в четцы, и в подьяконы, и в дьяконы, и соверши его в попы, также и сановную молитву над ним глагола, еже достоит игуменом, в соборней церкве Святей Софеи в Великом Новегороде, на праздник Введение Святыя Богородицы, месяца ноября в 21 день. И поучи довольно от духовных, еже пребывати в посте и молитвах и во бдениих и во всяких добродетелех, и попечение имети о своем спасенном стаде, елико Бог даст, также и во обитель посла Боголепнаго Преображения и великаго чюдотворца Варлаама со своими детьми боярскими и с крылошаны и духовными песньми, почесть творя святей церкви и честной обители».

Ревнуя о благолепии врученной обители, Феодосий в апреле 1535 г. заложил в Хутыне каменную церковь, во имя святого Григория, просветителя Великой Армении, против южных дверей большой церкви и против чудотворцева гроба. Церковь эта, по словам летописца, «поспешением Святаго Духа и молитвами Пресвятыя Богородицы и великаго чюдотворца Варлаама совершена была в два лета, о едином версе, велми чюдна, яко таковы несть делом в Новгородской области: яко околная стена, еже округ церкви, имея углов восмь, а двери пятеры, в высоту велми высока, на нейже в версе и колоколы уставиша, два колокола больших, егда начнут звонити яко страшным трубам гласящим, тако и прочие колоколы уставиша. Толико велми чюдно и лепо видети». Освящена сия церковь 6-го августа 1536 г. самим архиепископом Макарием «с игуменом Феодосием и с другими игуменами, попами и диаконами». И ранее этого была в Хутыне каменная церковь во имя того же святого, «но не велми высока и кругла яко столп, противу северных дверей, и не велика, только сажни единыя внутри и со олтарем; на нейже колоколы на версе бывали и прежних лет, но понеже не велики, и ни которыя лепоты не имуще, а господин смиренный игумен Феодосий, хотя боле украсити честную обитель при своем честном игуменстве и сие чюдное и превеликое дело начен о Бозе и соверши. А мастеры делали Тверския земли, болшому имя Ермола, а от дела дано уроком полсемадесят рублев московская, а весь запас и наряд домовой».

При этом же игумене Феодосии в 1533 г., во второй год его настоятельства, совершилось замечательное чудо у раки преподобного Варлаама: «25 апреля сама собою зажглась свеча у раки угодника Божия и безпрерывно, в продолжение 9-ти недель горела день и ночь, и не умалися ей нисколько». Феодосий сообщил об этом чуде архиепископу Макарию, и архиепископ, «от того огня и воску тое свечи велел послати к государю великому князю Василью Ивановичу всеа Руси, на Москву, а отчасти остави у себе того воску».

В сане игумена Хутынского монастыря Феодосий состоял 10 лет, и, как можно судить по двум его посланиям, из коих одно писано к дворецкому государя Шигоне, а другое – к архиепископу Макарию, он пользовался расположением московского двора и архиепископа Макария. В послании к Шигоне (1533 г.) Феодосий, выражая свою скорбь о кончине великого князя Василия Ивановича, просил дворецкого известить, велит ли новый государь Иван Васильевич быть у себя властям Хутынской обители и в какое время, а еще более просит о том, чтобы государь велел им быть у себя. В послании (1535 г.) к Макарию, находившемуся тогда в Москве, просит его известить, как он совершил свой путь, как представился государю, и умолял скорее возвратиться в Новгород к своей пастве и здесь утолить распри между старшими городскими властями.

О достаточном по тогдашнему времени образовании и высокой нравственности Феодосия можно судить частию по тому, что он был чтецом знаменитой обители Волоколамской и учеником такого великого и просвященного подвижника, каков был преподобный Иосиф, частию – по оставшимся после него нескольким посланиям, написанным довольно витиевато. Судя по этим последним, можно предполагать, что Феодосий был знаком даже с греческою литературою: так, отвечая на письмо к нему одного знатного вельможи, он пишет, что письмо его подтверждено именем Гомера и украшено афинейским мудрованием. Да, наконец, и личное назначение Феодосия великим князем Василием Ивановичем на высокий пост игумена Хутынского монастыря достаточно говорит о его умственных и нравственных качествах.

В 1542 г. игумен Феодосий был вызван в Москву и там в июле месяце был хиротонисан в архиепископы митрополитом Макарием. По прибытии в Новгород 1-го августа он странно, без всякой встречи, какая обычно делалась духовенством и гражданами каждому новому владыке при въезде в город, возведен был на сени московским боярином Григорием Мануйловым и объявлен архиепископом Новгородским. День прибытия Феодосия ознаменовался чудом: «в то время Премудрость Божия простила жену, очима была болна»; а далее в летописи рассказывается о новом чудесном событии в Новгороде в том же августе: «на Великой Веряжской улицы родися детище о дву главах и о четырех ногах».

Девять лет управлял архиепископ Феодосий Новгород­скою паствою, но летописец слишком мало передает сведений о его пастырских трудах, как увидим ниже. Впрочем, о пастырской деятельности Феодосия, несмотря на молчание об этом летописей, можно судить по оставшимся от него посланиям, которые содержат архипастырские его распоряжения, касающиеся духовенства и мирян. Так, в 1543 г. он писал послание в город Корелу, в котором укорял как тамошних игуменов, так и священников за то, что они не совершают крестных ходов и молебнов, которые бывают в других православных городах, и при этом повелевал впредь непременно совершать эти крестные ходы и молебны и поименовал даже самые дни, в которые крестные ходы должны быть совершаемы. В том же 1543 г. Феодосий писал послание в Псковский Печерский монастырь о старце Савватии, который впал в тяжкие грехи и которого игумен Корнилий не принял на покаяние и удалил даже из обители. По поводу обстоятельства Феодосий писал игумену, чтобы он принял согрешившего и, положив на него епитимию, отдал его под начало: «а ты б его наставлял, – продолжает архипастырь, – и поучал по божественным правилам, ибо сам ты, сын мой, Божественное писание знаешь в – конец: аще который епископ и игумен или пресвитер обращающегося от греха на покаяние не приемлет, да извержется. Из писания же мы  знаем, что Петр отвергся Христа, но когда, изшед вон, плакася горько, то Бог принял покаяние его и сделал его наследником ключей царствия Своего; Павел был гонителем на Церковь Божию и на христиан много вооружался, но когда, подвергшись слепоте, принес покаяние, то Христос устроил его верховным апостолом; Давид совершил прелюбодеяние, впал в убийство, но затем омочал постель свою слезами, и Бог принял покаяние его и спас его. И что много говорю? Если покаяние грешников не будет во спасение, то кто из людей может спастись? Божественное писание свидетельствует, что если и один день будет жития человеческого, то и тут будет не без греха».

В 1545 г. писал Феодосий послание к духовенству Устюжны Железопольской. В этом послании он, напоминая сначала пастырям об их высоком назначении, повторяет почти до­словно известное «Поучение попом» митрополита Кирилла с незначительными прибавлениями вроде следующих: «Св. Вселенские соборы и поместные постановили законныя правила Св. Церкви на утверждение, оградивши верных ея как бы стенами некоторыми чудновидными, так что хотящим совершать свои похоти, непокорным крамольникам, не очень это удобно. Надлежит и православным царям, и архиереям, и священникам исполнять Божественные предания без соблазна: ибо ничто столько не способствует величию верных, как крепкое хранение церковных правил. Когда Св. Церкви пребывают в мире, безмятежии, без притеснений, тогда подается нам от Бога все благое, мир, обилие плодов, одоление врагов… Дело истинного пастыря полагать душу свою за людей, так что, когда придет Господь, Он возрадуется и о пастыре и об овцах; возрадуется, если все окажутся здравыми и не будет отпадших; а если обрящет отпадших из овец, горе пастырям тем будет». После такого рода наставлений архиепископ упрекает священников Устюжны, что они не радят о Церкви Божией, венчают браки в запрещенных степенях родства, венчают не только третьим, но и четвертым, и пятым браком, не платят пошлин, дозволяют совершать у себя богослужения священникам других епархий и вообще не покоряются своему архипастырю, хотя он многократно писал им, и требует от них ответа, будут ли впредь повиноваться ему.

В 1548 г. Феодосий писал послание к духовенству Вотской пятины, в котором делал распоряжение об искоренении там языческих мольбищ и обрядов. Написание этого послания, совершенно тождественного с посланием, какое посылал туда архиепископ Макарий в 1534 г., было вызвано следующим обстоятельством: когда Феодосию сделалось достоверно известно, что финские племена, к которым назад тому 12–13 лет посылал Макарий своего иеромонаха, опять держатся преж­них языческих суеверий и обычаев и подчиняются арбуям, то он счел нужным написать окружное послание к духовенству Вотской пятины и послал туда Софийского соборного священника Никифора и двух детей боярских со строгим им наказом: поступить для истребления язычества точно так же, как прежде поступил инок Илия.

В 1547 г. архиепископ Феодосий писал послание к царю Ивану Васильевичу об умножении в Великом Новгороде корчемства, грабежей и убийств и умолял его позаботиться о прекращении этих преступлений. «Об этом пишу к тебе, богоутвержденный владыко, – объясняет святитель, – не как учащий и наставляющий твое остроумие и благородную премудрость, ибо неприлично нам забывать своей меры и позволять себе такую дерзость, – но как ученик учителю, как раб государю, воспоминаю тебе и молю тебя. Тебе, государю, по подобию небесной власти, Небесный Царь дал скипетр земного царства, чтобы ты учил людей хранить правду. Как кормчий бдит всегда, так и царский твой многоочитый ум твердо держит правило доброго закона, иссушая потоки беззакония, да не погрязнет корабль всемирной жизни в волнах смущения. Отверзи, государь, царские свои уши к нуждам страждущих… Как страшное всевидящее око Небесного Царя зрит сердца и ведает помышления всех людей, так и твое царское остроумие больше всех имеет силу изрядно управить благое твое царство, и страшен будешь ради сана и власти царской для обращающихся на злобу, а не на благочестие. Солнцу свое дело – освещать лучами всю тварь, добродетель царя – миловать нищих и обидимых. На сколько ты превыше всех силою, на столько подобает тебе и делами светить. За то и от Бога похвален и прославлен будешь.… Твой долг, благочестивый царь, иметь всякое тщание о благочестии и о том, чтобы сущих под тобою спасать от треволнения душевного и телеснаго».

Приведенное послание архиепископа Феодосия не осталось без успеха. Летописец замечает, что в 1548 г. 27 декабря «пожаловал царь и государь, великий князь Иван Васильевич, в своей вотчине в Великом Новегороде отставил корчмы и питие кабатцское: наказали по концам и по улицам старостам, на 30 человек две бочки пива, да шесть ведер меду, да вина горькаго полтора ведра, на разруб».

Вероятно, этому способствовало и посещение самим государем Новгорода в 1547 г. Прибыв сюда 14 ноября с братьями Юрием и Владимиром Андреевичем, Иоанн после обычной торжественной встречи его архиепископом Феодосием «с живоносными кресты, честными иконы, и священными соборы, и со всеми православными христианы» остановился не во дворце, «а на Прусской улицы, в Казаринове двори Дубровскаго». Проживя здесь 10 дней и на возвратном пути из Пскова два дня, он имел возможность и сам лично разведать о бесчиниях, какие происходили в Новгороде и о которых писал ему владыка.

Кроме вышеприведенных посланий архиепископа Феодосия, известно еще три послания его же к царю Ивану Васильевичу, писанные в 1545, 1546 и 1547 гг., и два послания к каким-то неизвестным боярам. Первые два послания к царю писаны по поводу уведомления его царем о своем намерении идти на Казань. В том и другом послании Феодосий пишет государю, что все богомольцы его в Новгороде, все духовенство день и ночь молят Бога о его – государевом – многолетнем здравии и о спасении и о даровании ему победы и одоления над супостатами; при этом преподает государю прощение и разрешение во всех его грехах и призывает на него милость Господа Бога, по молитвам Богородицы и всех святых. В третьем послании, которое написано по дошедшим слухам о намерении Ивана Васильевича венчаться на царство и вступить в брак, Феодосий спрашивает государя, не будет ли от него по этому случаю каких-либо приказаний.

Послания к боярам оба благодарственные. В одном послании владыка, называя боярина своим духовным сыном, благодарит его за любовь, за присланное письмо и особенно за извещение о том, что государь освободил боярских детей Новгородского владыки от участия в походе на Казань. В другом также благодарит неизвестного боярина и духовного своего сына за любовь и за письмо, о котором отзывается, что оно «Омеровым именем подтверждено и афинейским мудрованием украшено», желает боярину всех благ душевных и телесных, а по смерти – вечно блаженной жизни. «Да благословляю тебя, – прибавляет владыка, – великого господина и сына своего, что к нашему смиренью о Христе свою безмерную любовь имеешь и поминки великие посылаешь таковы, якож и в странах наших не обретается».

Имея великую веру к святителю и чудотворцу Иоанну, архиепископ Феодосий в 1547 г. установил в церкви Иоанна Предтечи, в темнице, где почивают мощи угодника Божия, ежедневную службу, обязав Софийских священников совершать оную по седмично. А в следующем 1548 г. возобновил, расширил и украсил эту придельную церковь, пристроенную к северо-западной стене Софийского собора. Обновление и украшение сего придела, по описанию летописца, состояло в том, что «подпоры деревянные из церкви выметал, да своды каменные доспел, да над гробом чюдотворцевым доспел каменной теремец, да церковь всю выбелил, да двери пробил на северную страну против чюдотворцева гроба, да икон в церкви и в олтари прибавил, да иконами и свещами и книгами церковь украсил, а чюдотворца Ивана написал, да и сребром всю икону обложил, да и позлатил, да и гривны златые и сребряны ко образу чюдотворцеву приложил и у гроба чюдотворцова свещу неугасимую поставил».

В 1547 г. при архиепископе же Феодосии и, вероятно, по его мысли перенесен был в каменную часовню у моста, на левом берегу Волхова, так называемый «чудный крест», по преданию, устроенный святым князем Владимиром. Об этом перенесении святого креста при Феодосии гласит надпись, вырезанная на подножии его.

Летописец передает еще о следующем замечательном событии, в котором сказалась благочестивая заботливость архиепископа Феодосия о загробной участи умерших. В 1549 г. была разобрана старая деревянная дьячая изба, вероятно, на архиерейском дворе; когда мастера начали копать землю «на подшев» (под основание), то нашли много трупов, в том числе 12 трупов целых, и вынули их из земли. Тотчас же послано было об этом известие в Москву к царю и к митрополиту Макарию с запросом — хоронить ли эти тела или не хоронить. И оттуда получен был приказ проводить тела всем собором. Вследствие такого распоряжения, архиепископ Феодосий приказал собраться всем гражданам на провожание тел умерших и велел сделать один общий гроб и выкопать одну могилу за алтарем Софийского собора и там положить все найденные тела. На погребение их стеклись все граждане от мала до велика, а провожал сам владыка со всем собором, и летописец замечает, положил «мощи их на новом месте, за олтарем святыя Софии, месяца мая 24. И архиепископ Феодосий Новгородский даваше многии сорокоустиа по церквам; и на погребение телес их архиепископ Феодосий пел за них панихиду сам, и со всем собором, большую, в Софеи Премудрости Божии».

В 1545 г. 23 октября при архиепископе Феодосии обретены нетленные мощи святого праведного Иакова Боровичского и тогда же установлено ему празднество. В этом же году, по поручению архиепископа Феодосия, составлено житие преподобного Александра Свирского учеником его и преемником – игуменом Иродионом. О самом себе и о написании этого жития автор говорит в послесловии, где, между прочим, делает следующую заметку: «списано же бысть житие се у Живоначальней Троицы в обители преподобного отца Александра в лето 7053, во второе надесять лето по преставлении святого отца Александра повелением господина Феодосия, архиепископа Великаго Новгорода и Пскова».

В 1548 г. архиепископ Феодосий посвящал в игумена Соловецкой обители святого Филиппа, бывшего потом митрополитом Московским и скончавшегося мученическою кончиною.

Вот что рассказывает жизнеописатель о посвящении святого Филиппа во игумена Соловецкой обители. Спустя 9 лет после прибытия святого Филиппа в Соловки игумен Алексий, одержимый недугом, созвал братию и, представив ей обветшание телесных сил своих, спросил, кого желают избрать настоятелем на его место. Все старцы единодушно отвечали, что никого не знают лучше Филиппа житием, разумом и опытностию для начальства над ними. Тогда игумен поспешил отправить с грамотою своею избранника в Великий Новгород и дал ему в свидетельство нескольких братий к архиепископу Феодосию, который украшал тогда своими добродетелями кафедру Софии Премудрости Божией. По прибытии в Новгород братия предстала пред лице святителя и сказала ему: «Владыко святый! Собор весь обители Соловецкой молит тебя поставить ей во игумена посланнаго с нами инока Филиппа». «Но где же избранный?» – спросил архиепископ. Ибо по смирению своему уклонился он предстать Владыке, до которого и прежде достигала молва о его добродетели. Предстал Филипп и, приняв благословение святительское, сделался собеседником духовным своего архипастыря, благоразумно отвечая на все его испытующие речи.

Увидев в нем мужа, искусного пасти вверяемое ему стадо, архиепископ рукоположил его во пресвитера, вручил ему посох игуменский и сказал братии: «Вот отец вам, имейте его во образ Христов и покоряйтесь ему со всяким послушанием». Щедро одарив их утварию церковною, Владыка отпустил пришельцев Соловецких. В 1551 г. Феодосий был вызван в Москву, присутствовал на Стоглавом Соборе и оттуда уже не возвращался, хотя жил после того 15 лет. О времени его кончины и месте погребения летописец говорит: «В лето 7074 (1566) преставися Феодосий архиепискуп Ноугородской, в манастыре в Осифове», где полагал начало иноческого жития. Причина оставления им святительской кафедры неизвестна.

Время святительства Феодосия памятно для новгородцев по множеству пожаров, опустошавших тогда Новгород и окрестные монастыри. Летописец насчитывает их до 14 в девятилетний период пребывания Феодосия в Новгороде; и замечательно — после описания каждого пожара он прибавляет, что это несчастие случилось при архиепископе Феодосии, при великом князе Иване Васильевиче и при таких-то наместниках. Связывая с именем Феодосия городские пожары, не хотел ли этим летописец дать понять, что новгородцы не особенно-то долюбливали своего владыку, как сторонника московского двора, что сказалось даже при самом вступлении его на паству, при котором не было ему сделано обычной святительской встречи и при котором потребовалось даже участие московского чиновника, о чем сказано выше.

И святыми храмами при Феодосии Новгород украшался не с таким усердием, с каким он украшался при его предшественниках. В летописи отмечено только два случая освящения монастырских церквей, именно: в 1545 г. января в 4 день освящена теплая церковь во имя святителя Николая в Коломцах; а в 1547 г. ноября 21-го освящена теплая же церковь во имя Живоначальной Троицы и трапеза в монастыре у Спаса в Нередицах. Затем летописец говорит, что в 1548 г. поставлен был каменный храм в честь сретения иконы Владимирской Божией Матери и устроена пустынь, под названием Сырковой, на речке Веряже. Но это была жертва частного лица. Поводом к построению пустыни и храма было следующее обстоятельство: Феодор Дмитриевич Сырков, находясь при посланнике в Колывани в звании дьяка, дал обещание построить этот храм Божией Матери, если будет сохранен от смерти. Возвратясь оттуда благополучно, он исполнил свое обещание. Он же, Феодор Сырков, в следующем 1549 г. заложил теплую церковь и с трапезою во имя преподобного Феодосия – игумена Печерского – в своем монастыре в Пирогове пустыни при игумене Исаии.

При архиепископе Феодосии, кажется, введен в Новгороде обряд «шествия на осляти» в неделю Ваий, хотя, может быть, он совершался в России и ранее. По крайней мере, в отрывках из расходных книг Новгородского Софийского собора за 1548 г. о нем упоминается в первый раз. На Московском соборе 1678 г. сколько ни старались разыскать, когда и от кого начался этот обряд, совершавшийся в Вербное воскресенье, но ни в летописях, ни в церковных книгах, ни в устных преданиях ничего об этом не нашли.

Обряд этот в Новгороде в 1548 г. совершался следующим порядком: осля, на котором сидел архиепископ с крестом и Евангелием, вели новгородские наместники государя – князь Иван Михайлович Шуйский да князь Юрий Михайлович Булгаков. Шествие совершалось из Софийского собора до церкви Входа в Иерусалим и обратно. Затем владыка совершал Литургию в соборе и угощал в своих палатах как обоих намест­ников государевых, так и прочих городских властей и настоятелей монастырей и одарял обоих наместников богато украшенными иконами и серебряными ковшами.

В тех же расходных книгах Новгородского Софийского собора и за тот же 1548 г. встречается указание на другой обряд – «пещнаго действия», который совершался пред праздником Рождества Христова в неделю Праотец, или Святых Отец. Там сказано, что 12 декабря «дано Халдеям Новику да Кирше на сапоги да на рукавицы восм алтын», что потом в навечерие Рождества Христова приходили к архиепископу славить Христа софийский протопоп с соборянами и в числе их два Халдея и что при раздаче поздравительных наград «Халдеям двема дано гривна московская». Далее записано о покупке «Халдейских шапок» и шести аршин червчатого сукна, которое и отдано «Халдею Новику на юпу». Откуда взялись эти халдеи в Новгороде в софийском причте? Без сомнения, это те самые два халдея, которые пред праздником Рождества Хри­стова участвовали в пещном действии, совершавшемся в Софийском соборе в 1548 г.; другого объяснения придумать нельзя. Самый чин этого действия, как оно совершалось в Новгороде, напечатан в Древн. Рос. Вивлиоф. VI, стр. 363 и изложен в статье «Древние церковные обряды в Новгороде» и в рукописном уставе новгородского Софийского собора XVII века.

От составителя:

Дополнительно предлагаем исследования архимандрита Макария (Веретенникова), которые проясняют последние годы жизни архиепископа Феодосия.

В декабре 1550 г. Новгородский святитель выехал в Москву, где в январе-феврале он участвовал в заседаниях Стоглавого Собора. Это важнейший Собор Русской Церкви XVI века, созванный с целью исправления различных недостатков. Одновременно он внес вклад в развитие духовного просвещения на Руси. «...участие выдающихся деятелей духовной культуры в Стоглавом Соборе 1551 г. и определило принятие им прогрессивных постановлений, закреплявших практику обучения грамоте и книгописания, уже существовавшую в И(осифо)-В(олоколамском) и отчасти в других монастырях».

После Собора, как говорится в Псковской летописи, «царь и Великий князь Иван Васильевич свел с Новгорода архиепископа Феодосия», и он до конца своей жизни находился на покое в обители своего пострижения – Иосифо-Волоколамском монастыре. Новгородская летопись сообщает о нем: «...и держал престол в Великом Новегороде у Софии Премудрости Божии полдевята года». В написанном вскоре после Стоглавого Собора послании Митрополиту Макарию архиепископ Феодосий благодарил его за то, что он послал его в «киновию Иосифову».

Волоколамский монастырь – выдающийся центр русской культуры и книжности. В нём получили воспитание множество иноков, ставших затем епископами Русской Церкви. Эта обитель известна богатейшим собранием рукописей, многие ее насельники были писцами и авторами. Среди них важное место занимает Новгородский архиепископ Феодосий. От него сохранилось более двадцати посланий, написанных к Митрополиту Макарию, царю, боярам, духовным лицам и др. […]

Архиепископ Феодосий известен не только как автор, но и как организатор книжного дела и писец. Приписка в одной Кормчей книге о дополнениях, сделанных при нем, сообщает: «От зде не бысть в новгородском правиле и сие недостатьство наполнил архиепископ Великого Новагорода и Пскова». В рукописи, сохранившей корпус грамот Новгородского архиепископа (РHБ.Q XVII. № 50), запись старца Евфимия (Туркова) поясняет: «Писмо самого архиепископа Феодосия бывшаго Великаго Новаграда и Пьскова, последнее руки его благословение, во мнозех болезнех и трудех изнеможе докончати, повеле мне, грешному рабу своему и ученику своему последнему чернецу Еуфимию, сие послание духовное дописати духовною любовью». До наших дней в Волоколамском собрании сохранились 22 рукописи архиепископа Феодосия, которые он вложил в монастырь. […]

Находясь в монастыре своего пострижения, владыка приложил много сил на благо своей обители, сведения об этом отражены в монастырском Обиходнике.

«И многых его трудов, иже до конца живота своего подвизался, последнее трапезу большую пределал и паперти камены и службы под ними – все его труды не изписати: и молитвами и смыслом и указом делали. Все то видимо есть нами и до сего дни».

Последние шесть лет владыка Феодосий лежал, не поднимался. Скончался он 26 февраля 1563 года в окружении своих учеников, не намного предварив своим отшествием святителя Макария в иной мир. Незадолго до его кончины русскими войсками был взят Полоцк, что он предсказал. Погребен был Новгородский святитель по смирению у порога соборного храма в обители. Над его гробницей были поставлены иконы почитаемых новгородских святых – святителя Иоанна и преподобного Варлаама. В Кормовой монастырской книге, где отмечена память святителя, довольно подробно говорится о его вкладах: «Февраль в κ̃ς (26) по архиепископе Феодосии Новгородском еже Великаго Новвограда... А дачи архиепископа Феодосия образы Божественные окладные златом и серебром». В одной рукописи Волоколамского монастыря читаем: «Киими похвалными венцы увязем Феодосиа, отцем учителя, Богоспасаемых градов Великаго Новаграда и Пскова пастыря и заступника и всем бедным помощника? Буди ему, государю, вечная память! Преставися лета 7071-го».

Последние дни жизни святителя были описаны его любимым учеником-иноком Евфимием (Турковым), впоследствии – настоятелем Волоколамской обители (1575–1587). Данные памятники духовной литературы были распространены в XV–XVI веках и были связаны с Иосифо-Волоколамским и Пафнутиево-Боровским монастырями. […]

«О преставлении старца Феодосиа, бывшаго архиепископа Великаго Новаграда и Пскова, и о житии его вкратце. Благослови, отче. Стих: преиде к вечным обителем Феодосии. Февраля 26.

Лета 1563 года месяца февраля 26 преставися архиепископ Феодосии в пяток 1 недели святаго Великаго поста на памят святаго Порфириа епископа Газскаго, […]. А всех лет живота его от рожениа и до преставлениа 72 лета.

[…]

Преже бо преставлениа своего архиепископ Феодосий за много время, познав свое от мира отхожение, повеле сотворити собе гроб и вся надгробнаа уготовити и свеща, яже на одре вжигают, и повеле жив во гроб положити ся, бе бо зело немощен телом, паче ногами. И рече в себе, во гробе лежа: «Се покой мой... зде вселюся» (Пс. 131, 14). И часто глаголаше от Божественнаго Писания умилениа глаголы: «Век мой – рече – скончевается и страшный престол готовится и житие мимо ходит, суд мене ждет». Иногда же рече: «На путь бо иду долгий, по нему же николи же ходих, и в страну чюжю, идеже никто же знает мя». Овогда же иныя умилениа словеса полезна: «Время ти есть омытися, о душе, и вся отрясти». Правила же церковное сохраняя по уставу, никако же преступив, и до последняго своего издыханиа: и келейный свой устав и правило и молитвы совершаа на всяк день, аще и в велицей болезни и тяжести от великих трудов и подвиг, бяше же телом преже крепок и мужествен. От многаго труда, и подвиг, и стоаниа – нозе его опухли бяше, якоже древие; он же овогда седя, овогда же лежа, молитвы и правило неослабно совершаа, паче же о целомудрии печашеся, бяше бо девственник, от рожениа не позна плотскаго греха, яко же и сам поведа нам, понеже евнух бе естеством плотию и зело о чистоте прилежаше и от помысл плотских и злых удаляяся. И сего ради сподобися от Бога пророчества благодати, яко не токмо свое ко Господу отхожения познати, но и далняя, яко близ видети.

[…]

Старец же начат конечно изнемогати болезнию. Тоя же седмицы в понедельник 1 неделя Великаго поста в нощи начат молитву Исусову творити и возбуждати нас, служащих ему, от труда почивающих. Он же многажды молитву глаголя: «Господи Исусе Христе Боже наш помилуй нас. Встанете брате Бога ради». Феодосий же ученик его, глаголемый Плещеев, вскочив скоро, прииде к нему, бяше бо любим ему многыя ради добродетели его, смирениа и неразсуднаго послушаниа, пришед и глагола ему: «Что господине хощеши?». Он же рече: «Бога ради преврати мя». Феодосий же возбуди нас. Таже рече Феодосию: «Вижу, брате, Феодосие, яко грех моих ради болезнь моя продолжися и вам трудно есть, аз же паче себе о вас скорблю, но потръпите Бога (ради) мало до пятницы и Господь сотворит с нами милость со всеми: вам от трудов, а мне от жития сего».

Та же во вторник причастник бывает Пречистых и Животворящих Тайн Христа Бога нашего и лежа радостен душею и сердцем образом весел, яко николи же болев. И чюдо бяше видети, яко в таковей суще велицей бо(ле)зни на одре лежа 6 лет, отнюд не владея руками и ногами, разве креста Животворящаго знамения и яко в чюжем страдаше телеси, отнюд ни постенав. И приходящим к нему, всем беседуя полезная – иноком и мирским, яко здрав являшеся и благодарениа слово всегда во устех бяше ему. И телом не изпадет и лице бяше ему всегда весело, показуя душевную его чистоту, и целомудрие, и совръшенное безстрастие.

В пяток же седмицы тоя же великиа недели мне, Еуфиму, в другой келе почивающу пред заутренею и от сна възбрянув, яко время утреняя благовестити, бяше бо тогда аз в службе той церковный еклисиарх. Аз же скоро востав, приидох в преднюю келю, иде же старец Феодосий слежит, и молитву сотворих, внидох в келю. Старец же лежа храпляше же по обычаю, а свечник против его светло горяше, аз же против его зашед к свещнику тихо ступаа, чтоб ко мне что проглаголал. Он же ничто же не рече, токмо храпляше, яко ж во сне. Аз же, отшед в сокровено место, нача(х) глаголати от Псалтыря. И яко час мину, начаша благовестити утренюю, старец же нача молитву Исусову творити во услышание всем нам. Аз же отвещав: «Аминь». Он же рече: «Возбуди братию Феодосиа и Паисею и призови Иеремею». Бяше бо Иеремея ученик его, живяше во особной своей келе и по вся дни хожаше к старцу пениа ради церковного и келейнаго. Аз же в той час возбудих Феодосия и Паисеа, он же, призвав нас к себе близ одра своего, начат глаголати со слезами многими умилениа повести от Божественаго Писаниа святаго Ивана Дамаскина: «Аще бы ведала душе моя суету мира сего, то возшла бы на гору высоку и узрела бы гроб свой и воздохнув рекла бы: «Приими мя гробе, аки мати сына своего; гроб ми есть дом превечный, а червие гости прелюбовнии, персть ми есть жизнь нетленная. Воздохни и прослезися душе моя и моли Бога Господа своего, яко да избавит тя оноа реки огненныя. И ты, Мати Господня, способствуй моему сиротству преити ону реку огненую без вреда. Ох, ох, о горе, о люте мне! Век мой скончевается и страшный престол Божий готовитца и душа моя нудитца изыти от тела и не вем, камо хощет изыти; боюся, егда возхитят ю мрачные ефиопы, о Пречисте! Клялся еси щедротами Своими, не хотяй смерти грешнику, ущедри мя, грешника, молю Тя, Владыко». И сеа изглагола с рыданием сердца и со многими слезами. Нам же стоящим у него и плачющим и рыдающим, видящим конечное его полезное поучение и от тела изхожение, он же приим нас за руце, Феодосиа и мене, рече: «Напишите себе сие от мене вам последнее слово». И сиа рек, возлеже на одре воздыхая от всего сердца и рече мне: «Бог бавгословит тя, пойди к церкви и призови ми скоро отца моего духовнаго священника Афанася стараго, чтоб покаание проговорил и молитвы причастныа и тайны б Пречистые с собою принес». Аз же, шед в церковь, сказах Афанасю духовному его отцу, яко архиепископ при конечном издыхании и приидохом скоро в келю, а преже реченный ученик его Иеремея преже нас приде и нача глаголати полунощницу и утренюю. И начахом скоро совершати церковное правило и скончахом утреннюю и часы, таже канон Причастия и молитвы причастныя. Отец же его духовный покаание все изглагола, а он по нем слово (в) слово, чисто все. Потом же прииде к нему епископ бывший Суздальский Трифон, по реклу Ступишин, и мнози от старец и братиа, благословениа и прощениа от него просяще. Он же всех благослови и прости и сам тако же от всех прося благословениа и прощениа и во всем себе повинна сотвори. И тако начат конечно изнемогати, лице же его пременяшеся: овогда светло и красно и полно являшеся, яко же здравому; овогда же, яко же постнику и бледостию сиающе. Мы же стояхом плачюще и глаголюще: «Кому оставляеши нас, честный отче наш, и к кому прибегнем? Ты убо по Бозе заступник наш и помощник во всех скорбех и напастех душевных и телесных. О горе нашему сиротству кормъчиа отстахом, пастыря отщетихомся, добраго пристанища избыхом. Кто убо поставил бы мя на место не жительно, идеже несть отнюд глас человеческих, иде ж есть безмолвие и, возвысив глас, плакал бых к Богу горкими слезами и рех со стенанием: исцели мя Господи и исцелею, вижу бо Владыко, яко святыя Своя, яко злато избранно сице приемлеши от суетнаго мира сего в покой жизни, а мы унылии и слабии произволением остахом тако в жесточестве нашем. Увы мне, увы душе проглаголи и прослези». И тако нам в себе глаголющим и горько плачущим, он же к нам возрев, конечное слово утешительно рече: «Имейте – рече – любовь межу собою и не разлучайтеся, живите въкупе и мир меж собою имейте и Бог мира да будет с вами аминь». Таж(е) потом добраго спутника прием, Честнаго и Пречистаго Тела и Крови Господа нашего Исуса Христа причастися, мы же глаголохом последнюю молитву и отпуст «Ныне отпущаеши раба своего Владыко по глаголу Твоему с миром». Он же треми духновении предав святую свою душу в руце Божии.

Мы же целовахом мощи его, честне опрятавше, и положихом во гробе, иже сам себе уготова. И ископахом землю под прагом церковных дверей на полудень, близ гробницы преподобнаго чюдотворца Иосифа старца его, идеже сам заповеда нам преж 5 лет суще, испросив у настоятеля обители и у старцов. И последнее по смерти показав смирение, глаголя: «Бога ради сотворите милость со мною, погребите тело мое грешное под порогом первых церковных дверей от святых врат монастырских на полуденьной стране близ гробници. Достоин бо есмь всегда ногами попиратися». И выше гроба своего повеле устроити (и) поставити образ Вседержителев и Пречистыя Его Матере и великих чюдотворцов Ноугород­ских Иоана архиепископа и Варълама чюдотворца Футын­скаго и иных святых великих Чюдотворцов. И свещу повеле поставити и вжигати, доколе Бог благоволит и цку на гробе своем положити и подписати и надгробная сотворити. Мы же вся сиа сотворихом по заповеди отца нашего и молитвами его и до сего дни сохраняемы пребываем.

[…] (Кунцевич Г. Феодосий, архиепископ Новгородский (1491–1563) (Его «Житие»). СПб., 1898. С. 5–14).

Поминати архиепископа Феодосиа Великаго Новаграда и Пскова в повседневном списке и в Сенанице, доколе и монастырь Пречистыя стоит, ис повседневнаго списка не изгладити. Да быти нем корму на его преставление на всяк год месяца февраля в 26».