Архиепископ
Алексий
на кафедре с 1359 по 1388 гг.
† 1389 г.
В 1358 г. святитель Моисей, как было уже сказано, «немощи деля своеа», удалился опять на покой под сень архангела в обитель Сковородскую, благословив новгородцев «избрать себе мужа, которого им Бог даст». На сей раз посадник, тысяцкий, духовенство и народ, после долгого совещания между собою, не хотели уже избирать кого-либо по воле человеческой, но по слову своего Владыки, уповая на волю провидения Божия, решились возвести на степень архиепископа того, кого укажет им Бог и Святая София. Избрали трех, известных по достоинству мужей: Алексия – чернеца – ключника дома Святой Софии, Савву – игумена Антониева монастыря и Ивана – попа церкви Св. Варвары. Жеребьи их положили на престол Святой Софии, дав клятву избрать и признать достойным того, кого восхощет Бог и Святая София Премудрость Божия, и жребий того, которого она изберет своим служителем, должен остаться на престоле. По особенному смотрению Божию, остался на престоле жребий чернеца Алексия, который и был признан избранным Святой Софиею в святителя и пастыря словесных овец. По отзыву современника, Алексий был муж добрый и знаменитый, разумный во всем и разсмотревливый. Весь Новгород с честью возвел его на сени владычнии 15 сентября. В это время митрополит, святой Алексий, путешествовал в Киев, поэтому новоизбранный владыка оставался не посвященным до его возвращения. Впрочем, новгородцы отправили к нему послов, и в ту же зиму нареченный владыка, как не имевший еще сана священства, рукоположен был в диакона и во пресвитера. Странно, однако, что это рукоположение Алексия совершено не бывшим владыкою Моисеем, но Феодором, епископом Тверским, быть может, по причине народных смут.
Относительно происхождения чернеца Алексия замечено в летописи, что он был «шестник», т. е. пришелец, а не новгородский урожденец.
Вступление Алексия на кафедру ознаменовалось великим мятежом в Новгороде по случаю смены посадника. Симеон Гордый мало входил в дела внутреннего правления Новгорода, Калита – еще менее; требовали только денег, и народ тем более самовластвовал, не уважая наместников княжеских. Граждане Славянского конца, неизвестно из-за чего, вопреки общей воле, отставили посадника Андриана и выбрали на место его Сильвестра. Софийская сторона хотела отмстить Торговой за самоуправство: обе готовились к войне. В таких случаях одна духовная власть еще не теряла прав своих и могла смягчать сердца, ожесточенные злобою. Владыка Моисей — схимник, в сопровождении нареченного архиепископа Алексия, архимандрита Юрьевского монастыря и игуменов, явился среди шумного стана воинского, ибо таковым казался весь город. Старец Моисей, опасностию отечества как бы вызванный уже из гроба, благословлял народ, называя всех любезными детьми своими духовными, и молил их не проливать крови братьев. Мятеж утих; но справедливость требовала наказать виновников действия насильственного и беззаконного: села Сильвестра и других вельмож Славянского конца были взяты на щит, т.е. разорены по определению веча. Пострадали и невинные, ибо осторожная рассмотрительность несвойственна мятежному суду народному. На место Сильвестра избрали нового посадника – Никиту Матвеевича, и город успокоился.
В 1360 г. нареченный владыка, по приглашению митрополита через послов, отправился на поставление во Владимир и с ним послами от Новгорода бояре: посадник Александр и Юрий Иванов. В его отсутствие, замечает летописец, погорел тогда в Новгороде Подол да Гончарный Конец и 7 деревянных церквей сгорело. По прибытии во Владимир Алексий торжественно был посвящен в святительский сан св. Алексием митрополитом в преименитой церкви Пресвятыя Богородицы в присутствии великого князя Дмитрия Константиновича июля 12 дня, на память св. мучеников Голиндухи и Прокла. Возвратясь в Новгород, владыка был встречен посадником, тысяцким, духовенством и всем Новгородом с крестами у церкви Св. Илии, и была в тот день великая радость. Вскоре же, по прибытии в Новгород, он должен был отправиться во Псков; ибо псковитяне, по случаю открывшегося у них страшного мора, прислали к архиепископу с мольбою и челобитьем, чтобы он посетил их и благословил. Алексий, желая утешить псковитян, поехал, благословил их всех «от велика даже до убога, отслужил три обедни в церквах, обошел город с крестами, и Псковичем оттоле нача лучши бывати милость Божия, абие преста у них мор».
Находившийся тогда еще в живых святитель Моисей не преставал и среди уединения и подвигов монашества содействовать распространению храмов Божиих. В 1362 г., в последний год своей земной жизни, он построил церковь Благовещения Божьей Матери на Михайловской улице, которая существует доныне, и в этом же году он скончался, как бы ожидая посвящения преемника себе. Архиепископ Алексий с великой честью предал его погребению при общем народном плаче.
Продолжительное, слишком 28-летнее, управление архиепископа Алексия новгородскою паствою особенно замечательно построением многочисленных церквей в Новгороде и его предместиях и украшением построенных. Не проходило ни одного почти года в период его святительства, в который бы не было построено двух и даже трех церквей. Этому много благоприятствовало и спокойное в это время состояние Новгорода, ибо его обширные владения не подвергались так часто, как прежде, нападениям немирных соседей. Да и Московский великий князь Дмитрий Иоаннович, отвлекаемый то спорами за великое княжение с Тверским князем Михаилом, то внешнею политикою с татарскою Ордою, которая видимо слабела и подавала надежду свергнуть почти полуторавековое ненавистное иго, не мог внимательно следить за поведением новгородцев. И если бывали иногда размолвки, то они, обыкновенно, оканчивались почетными посольствами, подарками и выражением покорности, с удержанием, впрочем, всегда старинных прав.
В первый же 1360 г. архиерейства Алексия, по благословению его, заложена была некиим Семеном Андреевичем и боголюбивою его матерью Натальею каменная церковь Феодора Стратилата на Феодорове улице, на Торговой стороне, и в следующем году освящена; в 1362 г. владыка Алексий построил каменную церковь Рождества у себя на сенях и торжественно освятил ее со всем городским духовенством 1 сентября; в следующем 1363 г., по повелению владыки и иждивением его, украшена была живописью церковь Богоматери на Волотове в монастыре, устроенном от святителя Моисея; в 1364 г., по благословению владыки Алексия, «замышлением богобоязненных купец Новгородских, а потягнутием всех правоверных христиан», построена каменная церковь в Торжке, во имя Преображения Господня. Для освящения этой церкви владыка сам ездил в Торжок зимою с причтом Святой Софии. В этом же году возобновлен и каменный Детинец на «серебро, взятое у Святой Софии из палаты владычней Моисеева копления». В 1365 г. владыка Алексий построил каменную церковь Сретения Господня на воротах в Антониеве монастыре, а Лазута поставил каменную церковь Св. Николая на Лятке и две деревянных — Воздвижения Честного Креста и Луки Евангелиста. В этом же году приходили послы из Пскова с просьбою разрешить им построить новую церковь во имя Святой Троицы, и владыка благословил их строить каменный храм на старом основании. Церковь эта была окончена постройкою в 1367 г., и в этом же году псковичи прислали в Новгород Онанию посадника и Павла с челобитьем к архиепископу Алексию об освящении ея. Сам владыка почему-то не поехал во Псков и вместо себя отправил туда своего духовника Иоанна – Софийского протопопа и протодиакона, которыми, по благословению его, церковь Святой Троицы и была освящена генваря в 30 день.
Из летописи видно, что между архиепископом Алексием и митрополитом Московским св. Алексием в 1365 г. вышло какое-то нелюбие, имевшее последствием отнятие последним архиепископии от архиепископа Алексия. Ни летописи, ни история ничего не говорят о причинах отнятия архиепископии от владыки Новгородского, а также не объясняют они и того, в чем именно выразилось отнятие архиепископии. По всей вероятности, оно состояло не в лишении сана, а собственно в запрещении пользоваться теми отличиями и преимуществами, которых были удостоены от митрополита и патриарха знаменитые предместники Алексия (св. Моисей и св. Василий) и которые, может быть, по праву преемства, он перенес и на себя без разрешения митрополичьего и патриаршего. Причиною же такого неблаговоления к Алексию могло быть неуважение с его стороны власти первосвятителя Русской земли. На эту мысль отчасти наводит и переписка патриарха с митрополитом Московским и с архиепископом Новгородским в 1370 г. Из письма Константинопольского патриарха к митрополиту Алексию в 1370 г. видно, что митрополит, сообщая патриарху о положении дел духовных в России, в то же время нечто писал и об архиепископе Новгородском Алексии, потому что патриарх в конце ответного своего письма к митрополиту прибавляет, что «и к епископу Новгородскому также послано письмо по предмету, тебе известному, и о прочем, как узнаешь». Приводим здесь подлинный текст этого послания патриарха к архиепископу Алексию 1370 г. «Боголюбивейший епископ Новгородский, да будет благодать и мир от Бога твоему боголюбию! Ты знаешь, что бывший прежде тебя епископ Новгородский принял от божественного, священного и великого собора честь носить на фелони своей четыре креста; но такое право божественный собор предоставил ему одному с тем, чтобы он один, которому оно даровано, им пользовался, а не всякий епископ Новгородский. Между тем мерность наша узнала, что ты, поступив против положения и канонического обычая, принял то, на что не имел никакого права, и носишь на своей фелони четыре креста, да, кроме сего, не воздаешь должной чести, послушания и благопокорности ни святейшему митрополиту Киевскому и всея Руси, высокопочтенному, возлюбленному о Святом Духе, брату нашей мерности и сослужителю, ни даже сыну моему, благороднейшему князю всей Руси, кир Димитрию, противишься им и противоречишь. Узнавши сие, наша мерность опечалилась, прогневалась и вознегодовала на тебя за то, что ты поступаешь против повеления божественных и священных канонов. Посему предписывается и приказывается тебе снять с фелони своей кресты, без всяких отговорок. Ибо как ты сам по себе дерзнул на такой поступок? Далее приказываю, чтобы ты имел к святейшему митрополиту Киевскому и всея Руси и к благороднейшему великому князю должное почтение, послушание и благопокорность. И если исполнишь это, то будешь пользоваться милостию нашей мерности и божественного, священного великого собора. Если же, напротив, ты не исполнишь того, что тебе приказывает наша мерность, то я намерен писать к митрополиту твоему, дабы он удалил тебя и снял с тебя архиерейство. Итак, что для тебя кажется лучшим, то и выбирай. Благодать Божия да пребудет с тобою».
Чем кончилось нелюбие архиепископа Алексия с митрополитом и какое имела влияние патриаршая грамота на первого, неизвестно. В десятилетний за тем промежуток времени (с 1365 по 1375 гг.) ни о каких иных деяниях архиепископа Алексия не упоминается в летописях, как только о построении церквей в Новгороде и об освящении им некоторых. Так, в 1366 г. совершена была церковь Святой Троицы на Рядятине улице, начатая постройкою, по благословению владыки, в предыдущем году; в следующем году Лазута заложил каменную церковь Петра и Павла в конце Славной улицы; в 1369 г., по благословению Алексия, заложены были две каменные церкви – Св. Василия на Ярышеве улице и Св. Игнатия на Рогатице. Обе эти церкви через год были окончены и освящены самим архиепископом Алексием. В 1371 г. опять построены две каменные церкви, одна во имя св. Прокопия, другая во имя св. Андрея юродивого на Ситецке; в следующем 1372 г., по повелению владыки, поставлена была каменная церковь во имя Спаса на Ильине улице и в 1374 г. торжественно им самим освящена с игуменами, попами и с клиром Святой Софии. Эту церковь построил архиепископ Алексий спустя 205 лет после чудесного спасения Новгорода, совершившегося от иконы Знамения Божией Матери, и спустя 20 лет после построения в честь ее особого каменного храма. В 1373 г. архиепископ Алексий освящал каменную церковь Петра и Павла, построенную псковичами на другом месте в Новгороде, и церковь Св. Власия; в 1375 г. совершена была каменная церковь Козьмы и Дамиана на Холопьей улице, и посадник Юрий тогда же, с благословения владыки, заложил в каменном городе, в околотке, церковь Св. Иоанна Златоуста.
Зимою в этом же году архиепископ Алексий по своей воле, как замечено в летописи, оставил кафедру и удалился в Деревяницкий монастырь. Но, вероятно, кроме собственной воли, была и другая причина, побудившая архиепископа искать тишины и спокойствия в уединении монастырском, и может быть, повторение прежних неудовольствий с митрополитом; потому что новгородцы сильно были встревожены этим обстоятельством и, после долгих рассуждений, послали к митрополиту архимандрита Савву, Максима Онцифоровича и бояр с мольбою, чтобы благословил сына своего, владыку Алексия, в дом Святой Софии на свой святительский степень, и митрополит благословил его, а Савву и бояр отпустил с честию. После этого новгородцы собрали вече на Ярославле дворе и оттуда отправили в Деревяницы «наместника великого князя – Ивана Прошкинича, посадника Юрия, тысячского Олисея и иных многих бояр и добрых мужей с челобитьем к владыке», чтобы возвратился на свой престол. Владыка принял челобитье и, к великой радости новгородцев, возвратился в дом Святой Софии на свой архиепископский степень марта в 9-й день.
На следующий 1376 год архиепископ Алексий в сопровождении архимандрита Саввы и многих бояр ездил в Москву и был принят митрополитом и великим князем с любовию; там пробыл он две недели и возвратился 17 октября, быв отпущен митрополитом с благословением, а великим князем и братом его Владимиром Андреевичем – с великою честию. Причина этой поездки не выяснена в летописи; но, по всей вероятности, она была вызвана положением тогдашних дел церковных. Около этого времени появился в Новгороде раскол; к тому же в 1376 г. приехал в Россию вновь поставленный патриархом митрополит Киприян, когда находился еще в живых св. Алексий. Желая склонить новгородцев на свою сторону, Киприян прислал из Литвы к Новгородскому владыке послов с патриаршими грамотами и с таким наказом, что патриарх Филофей благословил его митрополитом на всю Русскую землю. Архиепископ и народ, выслушав грамоты, дали послам ответ, хотя уклончивый, но довольно благоразумный, сказав, что воля Государя Московского в сем случае должна быть для них законом и если великий князь примет его митрополитом всей Русской земли, то и им он будет митрополитом. Киприян, получив такой ответ новгородцев, уехал в Киев и управлял литовским духовенством в надежде заступить место св. Алексия, так как сей добродетельный старец уже стоял на праге смерти.
По возвращении из Москвы архиепископ Алексий по-прежнему продолжал украшать Новгород храмами. В 1377 г. похоронив с великою честию в Антониеве монастыре знаменитого архимандрита Савву, который не раз ездил в качестве посла от новгородцев к митрополиту и к великому князю, Алексий в том же году освящал церковь Бориса и Глеба в Плотниках; в 1378 г., по благословению его, боярином Василием Даниловичем с уличанами украшена была церковь Спаса на Ильине улице, которую расписывал мастер Греченин Феофан, и в том же году построены три церкви – Св. Великомученика Никиты на Никитиной улице, Св. Георгия в Торгу и Нерукотворенного Спаса на Добрынине улице (эту последнюю сам владыка торжественно святил на самый праздник 16 августа); а в 1379 г., по благословению его, построены еще две каменные церкви – одна Богоматери на Михалице, другая Флора и Лавра на Легощей улице – и деревянная Св. Власия на Волосове улице.
В 1380 г. вышли какие-то неудовольствия между великим князем и Новгородом, и владыка Алексий, по челобитью новгородцев, за неделю до Цветной недели с боярами и житыми людьми ездил на низ к великому князю Московскому для заключения мира. Димитрию Иоанновичу в это время было не до Новгорода; занятый важными приготовлениями к войне с татарскою Ордою, он принял архиепископа с послами «в любовь», а к Новгороду «крест целовал на всей старине Новгородской и на старых грамотах».
В 1381 г. в память славной победы великого князя Димитрия над Мамаем архиепископ Алексей построил в Славкове улице каменную церковь во имя Димитрия Солунского, которая на следующий 1382 год им же самим была торжественно освящена. В этом же году, по случаю нашествия на Россию Тохтамыша, Алексий дал приют в Новгороде Коломенскому владыке Герасиму. Затем в 1383г., по благословению архиепископа Алексия, устроены еще две церкви – Апостола Филиппа на Нутной улице и Св. Иоанна в Радоковичах; ту и другую церковь сам он и святил в 1374 г. с клиром Святой Софии и тогда же благословил новгородцев построить город «камень на Луге на Яме».
Последней из церквей, в построении которых владыка Алексий принимал такое деятельное участие, была церковь Св. Климента, построенная в 1386 г. на Иворове улице. В этом году произошла страшная ссора у Новгорода с великим князем Димитрием, которая имела последствием истребление многих памятников многолетней заботливости архиепископа об украшении города св. храмами. Ссора эта началась с того, что новгородцы, без ведома и согласия его, отдали в 1384 г. князю литовскому Патрикию Наримонтовичу бывший удел его отца – Орехов, Кексгольм и половину Копорья. По этому случаю произошел мятеж в Новгороде: Славянский конец на вече двора Ярославова стоял за Патрикия, другие концы на вече Софийском были противного мнения. Спорили, шумели и наконец согласились вместо упомянутых городов отдать Патрикию Ладогу, Русу и берег Наровский. Этот поступок оскорбил Димитрия, притом он имел и другие важнейшие причины быть недовольным. В течение предшествовавших 10-ти лет оставляемые в покое соседями новгородцы, как бы скучая тишиною и мирною торговлею, полюбили разбои, украшая оныя именем молодечества, и многочисленными толпами ездили грабить купцов, селения и города по Волге, Каме и Вятке. В 1371 г. они завоевали Кострому и Ярославль, в 1375 г. разбойники вторично взяли Кострому, целую неделю там злодействовали и отправились к Нижнему с награбленным имуществом. Недовольные богатою добычею, сии храбрецы пустились вниз по Волге к Сараю, где без сопротивления грабили Астрахань и где наконец сложили свои головы, быв захвачены лестию тамошнего князя. Занятый опасностями отечества и войнами, Димитрий терпел эти дерзости новгородцев, стараясь действовать мерами кротости. Но правительство их этим не вразумлялось, оно захватило даже его великокняжеские доходы, а в 1385 г. отложилось и от духовного суда Московской митрополии. Этой независимости давно домогалось вече; а теперь, вероятно, в смене митрополитов оно видело благоприятный случай к выполнению своего замысла. Посадник, бояре, житые (именитые) и черные люди всех пяти концов торжественно присягнули на вече, чтобы ни в каких тяжбах, подсудных церкви, не относиться к митрополиту, но решать оныя самому архиепископу Новгородскому по греческому Номоканону, или Кормчей Книге, вместе с посадником, тысяцким и четырьмя посредниками, избираемыми с обеих сторон из бояр и людей житых. Неизвестно, давал ли свое согласие архиепископ Алексий на составление такого решения на вече, по крайней мере, не видно, чтобы он и противодействовал подобному незаконному определению. Испытав бесполезность дружелюбных представлений и самых угроз, огорчаемый строптивостью и непокорностью новгородцев, Димитрий и прибегнул к оружию.
Двадцать шесть областей соединили своих ратников под знаменами великокняжескими; самые подданные Новгорода – жители Вологды, Бежецка, Торжка – взяли сторону Димитрия. Зимой, пред самым Рождеством Христовым, он выступил из Москвы и, вступив в пределы Новгородской области, множество селений обратил в пепел, «држа гнев на Новгород про Волжан и про княжчины». Новгородцы прислали к нему Иова Абакумовича и Ивана Александровича с челобитьем о мире, но великий князь не хотел их слушать и в день Богоявления расположил свой стан в 30 верстах от Новгорода. Туда после этой неудачи отправился сам архиепископ Алексий с тою же мольбою. «Княже! – говорил владыка. – Тебе благословляю, а великий Новгород весь челом бьет о мире, чтобы, господине, кровопролития не было, а за вину, господине, люди дают ти 8000 рублев». Но князь не уважил просьбы и владыки, и новгородцы, извещенные им об этом, начали готовиться к обороне. Оградили вал тыном, сожгли предместья, 24 монастыря, по благословению архиепископа Алексия, в окрестностях и все домы за рвом в трех концах. Имея довольно многочисленное войско, готовое постоять за Отчизну, и не пожалев ни домов, ни церквей для лучшей защиты города, новгородцы все еще хотели отвратить кровопролитие и послали двух архимандритов, 7 священников и 5 граждан от пяти концов с повинною к князю. Смирение и покорность произвели наконец желаемое действие. «Владыка сам ездил в Ямны и докончал мир с великим князем на всей старине по Новгородскому поклону». Дорого стоил этот мир новгородцам; кроме ежегодной подати, которую Новгород обязался платить, под названием черного бора, или дани с черного народа, он должен был внести в княжескую казну 8000 руб. за долговременные наглости своих разбойников. Новгородцы тогда же вынули из Софийского сокровища и послали Димитрию 3000 руб., а для собрания остальных 5000 рублей отправили чиновников к двинянам, так как и они участвовали в разбоях волжских; кроме того, многие купцы, земледельцы и иноки лишились всего своего достояния, а другие умерли от холода на степи и в лесах. Однако и это несчастие не вразумило новгородцев; оставленное им древнее право избирать главных чиновников и решать дела государственные приговором веча продолжало быть источником смут и внутренних беспорядков. Старец архиепископ Алексий уже близился к концу жизни и не в силах был влиять на вольницу Новгородскую; последним его деянием было благословение новгородцам построить «город Порхов камен».
В конце этого же 1386 г. посетил Новгород владыка Стефан из великой Перми, «что крещал Пермичь». Причина, по которой Пермский святитель предпринимал столь далекое и столь трудное путешествие, в летописи не объяснена; в житии же его говорится, что он приходил в Новгород с просьбами о том, чтобы вече обуздало своеволия и наглости Новгородской вольницы, производившей грабежи в Перми и разорявшей поселения по Вычегде. Владыка Новгородский, посадник и бояре приняли Пермского святителя с честию и отпустили с великими дарами и в то же время под строжайшею опалою запретили вольнице касаться пределов Усть-Вымской епархии.
Во время святительства Алексия открылась в Новгороде в 1375 г. ересь стригольников. Некто Карп, ремеслом стригольник (занимавшийся стрижением волос), и диакон Никита начали раскол тем, что, указывая на беспорядки духовенства, совсем отвергали иерархию. Предметом особенного соблазна служило преимущественно то, что духовные лица, как говорили, поставляют в священство на мзде. Став судьями иерархов, Карп и Никита дошли и до того, что во всем отделились от Святой Церкви; они не хотели уже участвовать в общих молитвах Церкви, запрещали принимать от священников крещение, разрешение грехов и евхаристию, отвергли поминовение усопших церковною службою и милостынею. Архиепископ Алексий объявил Никиту лишенным сана и вместе с Карпом отлучил от Церкви. Ревность народа простерлась далее; он учинил над еретиками свой суд и расправу: схватив диакона Никиту, Карпа и еще какого-то третьего, неизвестного человека, как главных виновников раскола, свергнул их с моста в Волхов. Писано во Евангелии, говорила простодушная ревность — аще кто соблазнит единаго от малых сих, лучше есть ему, да обесится камень жерновый на выи его, и потоплен будет в мори (Мф. 18, 6). Эта излишняя строгость, как обыкновенно бывает, не уменьшила, но втайне умножила число еретиков. Через шесть лет архиепископ Алексий писал об этом к патриарху Нилу, и патриарх в 1382 г. прислал в Новгород и Псков Суздальского архиепископа Дионисия со своими грамотами «о проторех, иже на поставлениях», и поручил ему убедить стригольников соединиться с православною Церковию и оградить самих православных от их ереси.
В грамотах своих, которые обе сохранились, одна в подлиннике, а другая в переводе, и сходны между собою, патриарх, прежде всего, знакомит с самою сущностию лжеучения стригольников. Обращаясь к новгородцам и псковичам как возлюбленным чадам своим о Господе, он замечает: «Называю еще всех вас чадами и сынами, хотя некоторые из вас и отделились от соборной Церкви верующих и, при содействии злого демона, отстали от общества христианского. Мерность наша и при ней священный, великий Божественный Собор архиереев узнали, что некоторые из вас под предлогом большого благоговения, думая сохранить Божественное Писание и точность священных канонов, отлучились от вселенской и апостольской Церкви Христовой, называют еретиками всех – и архиереев, и иереев, и клириков, и народ, как рукополагающих и рукополагаемых за деньги, а прочих, как сообщающихся с ними, себя же одних почитают православными». Таким образом, исходным пунктом, или основанием, своего учения стригольники считали поставление духовных лиц на мзде и, отвергая всю вообще иерархию православной Церкви, они отделялись вместе и от всего общества верующих, руководимых ею, и составляли особую секту. Желая вразумить заблуждающихся, патриарх раскрывал перед ними четыре главные мысли.
Первая мысль: самое основание заблуждения стригольников ложно. «Чтобы окончательно, – говорит патриарх, – отклонить вас от христианства и освящения через Церковь, которое дается через архиереев и священников народу и без которого, хотя бы мы жили выше ангелов на земле, невозможно иметь надежду спасения, злой дух распространил между вами ложную молву, будто Церковь Христова совершает рукоположение за деньги. Но можно ли этому верить? Напротив, Церковь Христова, живущая благодатию и силою самого Христа, пребывает твердою и непоколебимою как в догматах своих, так и в тщательном соблюдении и исполнении священных канонов; и рукополагающих за деньги мы ставим наряду с Симоном, Македонием и другими». Вторая мысль: если бы некоторые архиереи и поставляли на мзде, то из-за этого несправедливо отвергать всю иерархию и отделяться от Церкви. «Если где и найдутся, – продолжает патриарх, – дошедшие до того нечестия, что дерзают рукополагать за деньги, то это вовсе не относится к кафолической Церкви, которая поставление на мзде называет явным нечестием и виновных увещевает, осуждает и исправляет». Третья мысль: надобно различать между мздою за поставление, которая совершенно незаконна, и между издержками (исторами или проторами) при поставлении, нимало не предосудительными. «Если рукополагаемые, – говорится далее в патриарших посланиях, – нередко от себя, без всякого принуждения, делают благословимыя издержки на свечи, на стол и тому подобныя вещи, то это нисколько не преступно: ибо самая хиротония совершается даром, по слову Христову: туне приясте, туне дадите (Мф. 10, 8). Иное дело взять за рукоположение, за иное издерживать на необходимые расходы. Ибо Господь повелел проповедникам благовестия жить от благовестия, и Сам, входя с учениками во многие достойные посещения домы, не только учил слову истины и делал чудеса, но и принимал предлагаемое очень не редко». Четвертая мысль: для спасения необходимо принадлежать к Церкви Христовой; другой Церкви истинной, кроме православной восточной, на земле нет. «Вы хорошо знаете, – пишет патриарх, – что отделявшийся от Церкви отделяется от Самого Христа, и нет такому ни части, ни жребия среди освященных Им ни в настоящем, ни в будущем веке. Посему, если вы отвергаете нашу Церковь и отделяетесь от всех нас, как еретиков, то Христос, значит по вашему толку, не имеет ныне Церкви на земле, и ложно слово, сказанное Им, что Он пребудет с нами до скончания века». В заключение патриарх говорит новгородцам и псковичам, что подробнее он поручил наставить их Суздальскому архиепископу Дионисию, мужу честному, благочестивому и ревностному блюстителю священных канонов, и выражает надежду, что стригольники покаются и соединятся с православною Церковию. По свидетельству Никоновской летописи, Дионисий действительно прекратил как в Новгороде, так и во Пскове «мятежи и соблазны о проторех, иже на поставлениях». Но, верно, прекратил только на время, а отнюдь не искоренил секты стригольников.
В 1388 г., на праздник преполовения, архиепископ Алексий, благословив своих детей – весь Новгород, вторично оставил кафедру Софийскую и поселился в Деревяницком Воскресенском монастыре «на молчальное житие в немощи будя». Посадник Есиф Захарьинич «с мужи старейшими, били ему челом и много молили всем Новым городом побыть еще в дому святей Софьи, дондеже изведают, кто будет митрополит Русской земли. Он же не послуша их и отречеся от инуд», сказав им: «Дети, на мене ся не надейте; а вас благословляю, добывайте собе владыкы». Новгородцы же рекоша: «Кого, отче, благословиши нам на свое место святителем?» Алексий же, благословя, рек: «Изберите собе три мужа достойны... да который Бог даст вам, того вам благословлю».
Святитель Алексий «сидел в доме Святой Софии, как замечено в летописи, 30 лет без лета и без пяти месяц»; преставился в 1389 г. 3-го февраля на память св. Симеона Богоприимца и погребен в Деревяницком монастыре в притворе церкви Св. Воскресения.
Из событий в Новгороде в период святительства Алексия замечательны:
1) В 1372 г. окопаны были рвами концы — Людин, Загородский и Неревский, а в 1383 г. и вся Софийская сторона; в этом же году вокруг Софийской стороны устроен вал шире трех сажен, а в 1387 г. ограждена валом и вся Торговая сторона.
2) Не мало было и чудесных явлений: В 1365 г. в Славянском конце в церкви Св. Петра шла аки роса от иконы Богоматери, а в следующем году осенью и зимою являлась звезда хвостата.
В 1373, 1376 и 1378 годах Волхов шел семь дней вверх, «идяше Волхов на взвод»; а 5 декабря в час заутрени, луна обратилась в кровь и стояла 2 часа неподвижно и потом помрачилась с восточной стороны.
В 1383 г. «в области В. Новгорода, нарицаемой Тихвине, явилась икона Пречистыя Богородицы и Приснодевы Марии с Предвечным Младенцем на руку своею».
В 1384 г. «в Новгороде было помрачение на многи дни и нощи, яко и птицы падаху на землю и на воде, и не видяху, камо летели, и людие не смеяху ездити по езером и по рекам, и бысть скорбь и туга».
В 1385 г. зимою было необыкновенное знамение в солнце 1-го генваря на память св. Василия Великого.
В 1388 г. октября в 26 день «в полунощи въздвижеся уг (южный) ветр и внесе лед в Волхов из озера и вышибе на мосту 9 городень... в Новгороде бысть мор».
3) Пожаров, опустошавших Новгород в период святительства Алексия, насчитывается более 10-ти. В один из таковых пожаров, именно в 1368 г. мая 12, «погоре Детинец весь, и владычень двор, и Святая София от Людигощи улицы, и Неревский конец по половине улиц (в Троицк, по Головине улице) до Даньславли улице, и Плотницкий конец весь от Св. Никиты до Радокович, и церкви, и людий неколико».
В 1373 г. сгорел весь Юрьев, или Св. Георгия, монастырь; а в 1378 г. «погоре Антониев монастырь весь и церковь Пресвятыя Богородицы погоре; тогда была свинцом побита».
Наконец, в 1385 г. погорела вся Торговая сторона. «Бысть пожар на Даньславли улице; загореся на Подоле 14 июня, погореша оба конца – Плотницкий и Словенский, и церквей каменных огоре 26, а деревянных сгорело 6. Горело весь день в среду, и заутра престало по обеде. У купцов в коробиях всякого товара много погорело. Дымом задохлися 9 человек Василиевых, да два сторожа, да сгореша трое нищих, да в Павлове улице на монастыре Иван, церковный росписник; в церкви Св. Иоанна, конец Славна в Торгу, сторож затхнулся, такожде в церкви Св. Пятницы, а другий жив; в церкви Воскресения сторож, да странной; и всех душ погибло 70. Только не горел Пресв. Богородицы на Михалице монастырь, да на Микитине улице от Креста в поле и Красильницка улица. А в среду за 6 дней до Петрова канона загорелось у св. Мины в обедню, и погоре по обе стороны от Князьцевы трубы в Духовской улке».
Все эти события описаны в 1, 3 и 4 Летописях под указанными годами. В Новгородской же 4 Летописи на стр. 94 перечислены и все монастыри и церкви, которые сожжены были самими новгородцами при нападении Димитрия Донского на Новгород в 1386 г.
