Всю свою жизнь Екатерина Ивановна Иванова провела при Церкви. Больше тридцати лет она пела на клиросе в Никольском соборе и церкви апостола Филиппа. Затем на протяжении 27 лет проработала в ризничных церкви апостола Филиппа и Софийского собора, и ушла на заслуженный отдых в 70 лет. 1 июня, в день своего 80-летия, она рассказала нам о своей жизни при Церкви, служении и церковной общине послевоенного времени.
- Екатерина Ивановна, с чего началась Ваше служение в Церкви?
- Моя мама всегда хотела, чтобы я была при Церкви. Она сама какое-то время воспитывалась в Духовом монастыре и очень благоговейно относилась ко всему, что связано с верой. Монахини обучили ее нотной грамоте и пению. Мама с детства разучивала со мной церковные песнопения. Уже в четыре года я пела с ней «Богородице Дево, радуйся» на два голоса. Когда я училась в школе, мама отправила меня на клирос в Никольский собор. Петь на клиросе мне очень нравилось. В 1962 году, когда храм закрыли, я вместе со всем духовенством и певчими перешла в церковь апостола Филиппа. В то время это был единственный действующий храм в городе.
После школы я окончила швейные курсы и пошла работать на фабрику. В течение многих лет я совмещала пение на клиросе с работой. В те времена наша семья дружила с протоиереем Анатолием Малининым, который служил в церкви апостола Филиппа. Он постоянно приходил к нам в гости на Пасху и именины. Отец Анатолий был человеком добрым и простым в общении. Он очень любил нас с мамой. Как-то раз батюшка пришел к нам и сказал: «Катерина, нам в храм нужна ризничная. Я возлагаю на тебя большие надежды!» Так, в 1980-м году я получила новое послушание в единственной ризничной на весь город. Моя работа заключалась в закупе тканей и пошиве облачения для духовенства. Так же я следила за чистотой и опрятностью облачения, занималась его хранением и выдачей. Отец Анатолий всегда помогал мне: когда я задерживалась или не могла выйти на работу, он сам приходил в ризничную и выдавал облачения. Такой он был заботливый!
- Каким образом вы попали в ризничную Софийского собора?
- В 1991 году, когда Софийский собор передали Церкви, по благословению владыки Льва часть духовенства из церкви апостола Филиппа - отец Анатолий Малинин, отец Виктор Петернев и др. - перешли туда. Я тогда сама написала заявление, чтобы меня вслед за батюшками перевели в Софию. Владыка благословил. Получается, что в соборе была открыта вторая ризничная в городе. Но она была пустая, тканей и оборудования в ней не было. Пришлось многое заново закупать и шить. Работать было трудно, так как работала я без помощников. Трудилась с утра и до позднего вечера практически без выходных. А то и на дом брала работу. Бывало, приду домой поздно, а дома холодина: печка-то не топлена. Затоплю печь, сяду в кресло, да так и усну до утра. С утра просыпаюсь - опять холодно. И снова бегу в ризничную.
90-е годы были голодными. Питалась я в основном тем, что давали в трапезной. Да еще и кастрюльку с собой брала, просила отложить мне каши на вечер: работать-то еще долго! Я старательная была, не ленилась. Старалась, чтобы все было вовремя сшито и поглажено. Ко мне приходило духовенство не только за облачением, но и с личными просьбами: кому брюки подвернуть, кому подрясник подшить. Я никогда не отказывала. Ко мне по-доброму относились, и я тем же отвечала. А вообще, работалось одной мне спокойно: ни с кем споров не было, сама себе хозяйка была.
- А разве Вам не хотелось оставить время для личной жизни?
- Нет, потому что я очень любила свою работу. А замуж никогда не хотела и не вышла. Думаю, особую роль в этом сыграло влияние моей мамы, которая долгое время жила в монастыре. Она приучила меня особенно любить уединенную жизнь. Мама приглашала в гости странствующих монахинь, угощала их и беседовала с ними. До сих пор для меня монашествующие – люди особенные. Моя мама часто говорила мне: «Не бойся быть одна. Господь тебя не оставит!» Я вспоминаю мамины слова и не жалею ни о чем. Господь, как мама и говорила, никогда меня не оставлял. Он всегда со мной! Бывает, начинаю работать, а дело не идет. Помолюсь Господу, и тут же появляются силы и дело ладится. На каждый день прошу Божьего благословения. Я понимаю, что если что и случится со мной, то это по воле Божьей. Помню, что в нашем классе все были пионерами, кроме меня. Но со мной ребята дружили, приходили ко мне в гости. А я ждала, когда пойду в церковь, желала исповеди и беседы со священником.
- Екатерина Ивановна, а кто из священников был особенно близок Вам?
- Первый священник, который был мне близок - это отец Анатолий Малинин. Он всегда учил меня ни на кого не обижаться и ни про кого худого не говорить, даже за глаза. «Приучайся не хвалить и не ругать людей», - говорил батюшка. Он и сам такой был. Когда отец Анатолий служил в Софии, то я постоянно помогала ему в службах. Когда после богослужения он выносил крест, то начинал петь «Царице моя преблагая…». Певчие к этому времени уже уходили с хоров. А народ-то молитв никаких не знал. Вот я становилась на хорах и одна сверху батюшке подпевала. Люди в храме мне говорили: «Мы тебя слушаем и за тобой поем». Потом прихожане все молитвы выучили и уже сами пели. А было раз, что на всенощной в Софийском соборе певчих не было. Батюшка позвал меня и говорит: «Катерина, помоги, петь некому». Я встала внизу, ко мне присоединилась моя знакомая. Вот так мы всю всенощную втроем с батюшкой и пропели. Отец Анатолий все время звал меня петь. Когда ездил на отпевание, то все время говорил мне: «Катерина, поехали со мной». Так мы вдвоем и ездили. Меня уже по всей епархии знали. Надо признаться, что я маленько на него роптала: мне ж надо шить, у меня дома все запущено, а он все зовет меня то на панихиду, то на отпевание. К слову сказать, это только сейчас певчие поют на панихидах и отпеваниях, а раньше не пели.
Среди близких мне священников могу особо выделить протоиерея Александра Ильина. Он был когда-то благочинным Новгородского округа и настоятелем Никольского собора, а также являлся духовным чадом святого праведного Иоанна Кронштадтского. Он всегда был как бы в стороне от людей. Судьба у него была непростая: он сидел в тюрьме за веру, матушка его скончалась от рака у него на руках. Земных радостей он не испытывал. Отец Александр был усердным молитвенником. Бывало, не ел почти ничего: все молился. А потом еле ходил из-за упадка сил. Я часто приходила к нему в гости, задавала разные вопросы. Он беседовал со мной на богословские темы. Я постоянно исповедовалась у него. После каждой исповеди он крепко пожимал мне руку. Меня тогда это очень воодушевляло. Батюшка ко мне как-то по-особенному относился. Я до сих пор чувствую духовную связь с ним. После того, как он умер в 1971 году, в Новгород приехала корреспондент из Франции. Она расспрашивала меня про отца Александра. И попросила показать его могилку. Она сказала, что во Франции им очень интересуются.
Еще, когда я пела в церкви апостола Филиппа, я очень любила архиепископа Новгородского и Старорусского Сергия (Голубцова). Он нас опекал по-отечески. Мы все его навещали, когда он болел. Да и он постоянно звал нас в гости, угощал чем-нибудь, дарил нам открытки и книги. А мы ему мороженое приносили. Денег-то не было: покупали что подешевле. Один раз я пришла к нему и попросила, чтобы он взял меня в духовные дочери. Я тогда думала, что он мне как настоящий отец станет. Мой-то отец с войны так и не вернулся. Владыка Сергий сказал, что не может, потому что, возможно, скоро уедет. Я тогда сильно расплакалась. Он спросил меня: «А сколько тебе лет-то?» Я ответила: «Да нисколько!» Это я так показала, что обиделась. Тогда владыка Сергий принес платок, стал мне слезы вытирать и уговаривать: «Да, не плачь ты. Все хорошо будет». Он был удивительный человек: сам писал иконы и одну из них мне подарил. Он был добрый, любил нас всех и был нам как отец родной. Мы до сих пор его вспоминаем.
Еще помню такой случай. Когда я еще пела в церкви апостола Филиппа, к нам приехал на службу митрополит Ленинградский и Новгородский Никодим. У меня был магнитофон, большой такой, 10 кг весил. Я хотела на него записать богослужение владыки Никодима. Его службы мне казались какими-то особенными. Пришла я к всенощной и записала службу, а потом оставила магнитофон в храме, думала, что утром заберу. А с утра пришла, магнитофона нет. Мне сказали, что кто-то донес на меня, пришли люди и забрали магнитофон. Видно, приняли меня за шпионку. Я пошла в госконтору, а там говорят: «Вы особа подозрительная. Мы должны проверить, что Вы там записывали». Я тогда пригрозила уполномоченному: «Вот пойду и расскажу все владыке!» В этот же день я пошла к владыке и взяла с собой подругу для храбрости. Владыка нас принял. В ответ на мой рассказ о магнитофоне владыка сказал: «Да, времена такие… Но не переживайте, завтра вам вернут магнитофон». На следующий день магнитофон мне отдали. Владыка Никодим мне очень нравился, он очень деятельный был. Столько храмов построил!
- Расскажите, чем жила церковная община Вашего времени?
- Начиная с 60-х и вплоть до 90-х годов церковь апостола Филиппа была единственным храмом на весь город. Во время богослужений народу было так много, что яблоку негде было упасть. Людям даже плохо становилось: падали в обморок прямо в храме. После войны у людей вера была какой-то особенной: молились со слезами на глазах. Церковная община состояла из истинно верующих христиан, готовых пострадать за Христа. В те времена быть верующим было опасно. Одну мою знакомую постоянно увольняли с работы за посещение церкви. Но Господь всегда помогал ей, и она опять куда-нибудь устраивалась, голодная не сидела.
В певчие шли только верующие люди, другие бы побоялись петь в то время. Когда пели, то сердцем воспринимали каждое слово. Пели с душой. Нотной грамоты многие не знали, поэтому учили все наизусть. Все приезжие говорили, что в Новгороде было особенное пение со старинными напевами. «Лучше, чем в Новгороде, нигде не поют», - говорили люди. Да и вообще молодежь, которая ходила в храм была особенной: мы все слушались батюшек и монашествующих. Я помню, как странствующая монахиня матушка Евдокия сказала нам, певчим, что у нас «зайцы в голове», и велела каждый день делать по сорок земных поклонов Богородице. Мы старались исполнять. Приходили на спевку, вставали в сторонке и клали поклончики. У самой матушки Едвокии была шишка на лбу от поклонов. Она немного юродствовала и про нее говорили, что она прозорливая. В те времена еще были юродивые и верующие принимали их в своих домах, кормили и одевали.
Я была частью той старой церковной общины и старалась жить церковной жизнью. Друзья мои тоже были людьми духовными. Я считаю, что только за счет духовной жизни человек остается человеком. Я была не особый молитвенник. Подолгу молиться мне было просто некогда: нужно было обеспечивать себя и маму. У мамы ведь пенсии не было, а на старости лет работать она уже не могла. Бывало тяжело временами. Если что-то не получалось, я шла в Церковь, молилась Богу и все снова становилось хорошо. Несмотря на то, что были тяжелые времена, мы все время жили и радовались. «Время испытаний - блаженный период, когда Господь созидает в нас внутреннего человека. Радуйтесь, братия, скорбям и искушениям. Это неизбежно. Радуйтесь бурям, ибо надо морю житейскому волноваться. Великий дар искушений, – чем более перенесет человек, тем более имеет еще нужду в страхе и осторожности», - говорил преподобный Исаак Сирин. Мы знали это и умели радоваться. Если бы мне предложили прожить жизнь заново, то я бы прожила ее точно так же. Ничего бы не изменила. Всю жизнь я была с Господом и жила счастливо!
- Спаси Господи! Поздравляем Вас с 80-летним юбилеем, желаем благословения Божьего, крепости духовной и телесной!
