Протоиерей Александр Лаврин о книге протоиерея Александра Шмемана «Литургия смерти и современная культура».
Книга протоиерея Александра Шмемана «Литургия смерти и современная культура» ломает привычные для нас, современных христиан, представления о загробной жизни и требует размышления, а возможно, и пересмотра для себя отношения к реальной жизни. И вот какими мыслями хотелось бы поделиться в связи с прочтением книги протоиерея Александра.
Рассуждения протоиерея Александра заставляют поставить перед собой вопросы, которые кажутся и так всем понятными. Что такое жизнь и что такое смерть? Есть ли между ними взаимосвязь и если есть, то какая?
Сначала, в качестве экспозиции, хочу привести цитату: «По сравнению с двумя наиважнейшими “специалистами по смерти” – врачом и директором похоронного бюро – третья составляющая “похоронного механизма” – священник (и вообще Церковь) – занимает, похоже, второстепенное и фактически подчинённое положение». Более того, яд этого секуляристского, насквозь индивидуалистичного, отношения к жизни и смерти не только проник в тело Церкви, но по доказательному утверждению протоиерея Александра оно вообще порождено самой «христианской культурой». И явилось результатом искажения нами видения жизни и смерти. Их разделения.
Вот это современное отношение к смерти у нас, христиан, наша как бы согласная встроенность в общую современную культурную «ритуальную похоронную индустрию» (пусть даже и пытаясь, вместе с тем, донести до людей в слове проповеди возможность продолжения посмертного существования), увы, обесценивает саму сердцевину Благовестия – нашу главную надежду, упование, средоточие духовной радости, «праздников праздник» и «торжество торжеств» – Пасху Христову.
Ведь и мы, христиане, знаем и утверждаем, что в нашем мире всё заканчивается смертью, которая для каждого конкретного человека всё обессмысливает. То есть для нас это последний и главный враг. И, казалось бы, по слову отца Александра, современная культура так же смотрит на неё – как на бессмыслицу. Он сам пишет: человеческая «культура… игнорирует смерть». Однако схожесть мнимая. «Игнорирование» заключается в том, чтобы сделать её «безболезненной, спокойной и незаметной… для оставшихся в живых». Словно и нет её вовсе. Как говорит протоиерей Александр: «В современной культуре смерть – для мертвых, не для живых». Другими словами, как бы так: мы организуем дело таким образом, чтобы смерть не мешала людям строить свою жизнь.
На первый взгляд, получается парадокс. Церковь утверждает, что «смерть ниспровергнута» Иисусом Христом, и в то же время, в лице святых отцов предлагает постоянно о ней помнить. Современная же культура как раз намеренно делает проработанный ритуальный акцент на смерти и именно им же (ритуалом) как бы нивелирует её: всё, что нужно, сделано, теперь можно всё забыть.
Но отец Александр делает в этой связи новый парадоксальный вывод: «Если смерть не имеет смысла, то не имеет смысла и жизнь, и не только сама жизнь, но и ничего в этой жизни». Да! Т.к. задача: преобразовать смерть в жизнь!
Вот здесь-то вопрос о смерти и жизни встаёт в свой полный рост. Смертью оказывается то, что для секулярной культуры является именно полнотой жизни: всякого рода перспективы человеческой деятельности вне Бога.
И дальше автор вскрывает такие основы духовной жизни, которые ныне, кажется, совершенно выпали из поля зрения нас – современных христиан. Но без которых невозможно, иллюзорно само дело спасения. Он обращает наше внимание на, казалось бы, известный факт росписей, сопутствующих христианским захоронениям. Это образы не погребения, а Крещения – умирание греху и рождение в новую жизнь Христову. А это значит – в Божию, евангельскую жизнь,которой внутри человека нет. Богу и Его жизни он приобщается впервые в таинстве Крещения. (Напомню, таинством называется непостижимое, таинственное соприсутствие Божества.) И, следовательно, смыслом всего последующего христианского пути становится обретение Бога, возвращение к Нему как своему Источнику. А свидетельством того, что человек обрел реальное общение с Богом, становится постепенное исполнение человека новой евангельской жизнью.
И самое характерное в этой жизни то, что человеческие отношения строятся с Богом только тогда, когда они строятся же с другими людьми. Проще сказать: когда из «других» они становятся для человека «ближними». Это и есть главное свидетельство, что Бог в человеке, а человек в Боге.
Потому-то, по свидетельству отца Александра, первых христиан и не интересовала последующая индивидуальная загробная жизнь. Индивидуальной загробной жизни не может быть! Индивидуальным может быть только загробное прозябение, именно что – существование. Воистину жизнь за гробом может быть только «вкупе» со всеми насельниками Царства Небесного, посреди которых – Христос! Где все соединены Его Духом и где поэтому каждый богат всеми.
Тогда становятся понятны слова Господни: «Отче, да будут они едино, как я в Тебе и Ты во Мне, так и они да будут в Нас едино», Потому-то и «все небеса радуются об обращении единого грешника». Небеса населены бесчисленным множеством ангельских сил и спасённых душ, но все исполнены одной любовью – Божией.
И, наконец, таким ясным становится значение Великой Субботы, к которой постоянно возвращается автор. Покой Великой Субботы в сошествии во ад Спасителя – «во аде же с душею, яко Бог…». Иисус Христос и есть Покой. В Его Покой вошли все, кто захотел спасения, как дара Божия милосердия. Милости Его единения с ними. Мятежная человеческая душа успокоиться может только в Его любви, то есть когда сам человек становится не просто ей причастным, а сам становится её носителем.
Следовательно, Господне Сошествие во ад для нас, христиан, – это сошествие Его в ад наших обезбоженных душ. В ад нашего одиночества, потому что в самом своём рождении мы входим в мир без Него. И именно в этом смысле мы являемся гробами для самих себя. И гроб этот – главенство для каждого своей воли и естественная жизнь своей персоной. Вхождение Господне в этот «гроб» – это и есть «умирание греху», о котором говорится в таинстве Крещения. Результатом такой встречи Бога и человека как раз и становится желание отношения к «другому» как к «ближнему», где ближний – любой встречный и поперечный. Ибо в человеке уже почиет Добрый самарянин (см. притчу). И если эта Великая Суббота в человеке исполнилась, то он свят святостью Бога. И в единстве с Богом он в единстве со всеми.
Другими словами, невозможно войти в Царство «индивидуально», спасение возможно только в составе народа Божия, когда «Христос посреди нас». Вхождение в Царство – вхождение в народ Божий. Он и есть собственно Церковь. Только тогда можно бросить вызов: «Смерть, где твое жало, ад, где твоя победа?» «Ниспровержеся смерть» потому, что смерть Христова была не индивидуальным геройством, а «нас ради человек и нашего ради спасения». Его смерть попрала смерть потому, что она-то и была выявлением Жизни. Именно причастие этому духу делает христиан народом Божиим.
Возможность умереть жизни, замкнутой на своей воле и своей персоне, вхождение в Церковь как в народ Божий, причастный Его жизни (и потому Он и есть посреди нас) – это и есть средоточие благовестия, исполнение Литургии смерти – Воскресение в Царство.
Протоиерей Александр Лаврин/Православие и мир
