Я прожил в Москве 33 года, а сейчас приезжаю туда и понимаю, что уже не могу жить в городе – душно, тесно.
Десять лет назад Алексей Лукьяненко (43 года) переехал из Москвы в карельский посёлок. Чем они с женой будут заниматься, понимали смутно, но в Карелию с ними приехали и собаки-хаски. Именно увлечение собаками неожиданно помогло чете Лукьяненко зарабатывать себе на жизнь. Выстроилась целая цепь «случайностей» – но, как известно, «случай – псевдоним Бога».
– Алексей, где вы учились, какую специальность получили?
– Я окончил Московский государственный педагогический университет по специальности «преподаватель истории и английского языка», но учителем никогда не работал. После института меня ждала армия, и я пошёл служить по контракту. А после армии уже сформировались другие интересы и задачи, так что до преподавания дело не дошло. Около восьми лет я работал в силовых структурах, хотя на гражданке не очень складывалось: переходил из Сбербанка в ВТБ-24, и всё было не то. Часто возникали конфликтные ситуации с руководством, которое раздавало указания, не понимая задач и специфики нашей работы. После армейской дисциплины такие вещи казались мне просто дикими.
– Вы коренной москвич? Как возникла идея переезда?
Я прожил в Москве 33 года, а сейчас приезжаю туда и понимаю, что уже не могу жить в городе – душно, тесно
– Я родился в Москве и прожил в ней 33 года. В Карелию мы с супругой Евгенией часто ездили в отпуск, нам здесь очень нравилось. Мы и на Соловках были, и на Валааме, и просто в глухие места уезжали. В один прекрасный день решили, что хорошо было бы переехать туда насовсем. Это решение мы приняли обоюдно, были в нём абсолютно солидарны. Евгения в Москве работала инженером в НИИ автоматики и гидравлики, работа ей нравилась, но нас обоих тянуло к природе и покою. В столице очень суетно; я иногда приезжаю туда и понимаю, что уже не могу жить в городе – душно, тесно. Всё красиво, здорово, культурная жизнь, но не для меня это. Я хотел определённой свободы, и я её получил.
– Как технически вы осуществили переезд?
– Я получил в наследство от матушки однокомнатную квартиру в Подмосковье; мы её продали и купили дом в Карелии. Ещё и на машину осталось. Переезд был тяжелым: пришлось везти не только все наши вещи, но и мебель. Технически было муторно, но мы справились, всё довезли. 7 ноября – ровно 10 лет, как мы переехали в Карелию. Выбрали не хутор, а посёлок: у нас дочка, и она сначала в детский сад ходила, потом в школу, поэтому мы выбирали место не совсем глухое.
Карелия
– Что далось тяжелее всего в процессе адаптации на новом месте?
– Тут всё по-другому. Другой ритм жизни, течение жизни, другие задачи. В Москве пришёл домой из офиса после работы, а здесь офиса нет, работаешь круглые сутки. Нужно то дрова колоть, то траву стричь, то дом ремонтировать, то забор чинить… Помимо основной работы еще куча дел, и если махнешь на них рукой, они накопятся, как снежный ком. К этому тяжело привыкалось. Сейчас даже смешно вспоминать, а раньше чистить дорогу после снегопада было целой проблемой. Вольеры для собак нужно было строить, сараи… А я из города приехал – что я умею? Ну, спросил у местных, как да что, в интернете посмотрел. Фундамент залил, стены, крышу – всему учился на ходу. Страшновато было – не знаешь ведь ничего. Ошибался, переделывал. Это был самый неприятный момент, потому что переделки приводят к затратам лишних ресурсов, а у нас и так в тот момент их было немного. Я в прямом смысле семь раз отмерял, один раз отрезал.
– С местными нашли общий язык?
– У местных есть стойкий стереотип, что приезжие из Москвы и Питера провинциалов презирают и относятся к ним с пренебрежением. Хотя мы никогда не позволяли себе высокомерного отношения ни к кому. Но значительное количество местных уверены, что так и есть, и строят отношения с приезжими с учётом этого стереотипа. Будто их презирают, но они себя в обиду не дадут. Поэтому мы в некотором роде соблюдаем определенную дистанцию. У нас есть друзья из местных, три-четыре человека – замечательные люди. Вот с ними мы общаемся.
Катания на собаках
Здесь другой менталитет, потому что другая жизнь, более тяжелая. Почему-то здешние люди считают, что они кормят Москву и Санкт-Петербург, однако найти в округе работника довольно непросто. Все, кто готов работать, уже и так заняты. Однако некоторые считают, что им должны платить просто за сам факт их существования. Многие местные смотрят на Финляндию, где существует хорошая социальная поддержка, где выплачиваются, по меркам России, приличные пособия по безработице и можно жить, ничего не делая. Надёжных людей очень немного, но при этом стойкое общее убеждение, что они кормят Москву. А мы-де в Москве чёрную икру мажем на хамон и едим килограммами. Думаю, это эхо страшных 1990-х годов. Даже не знаю, что люди здесь пережили в те кошмарные годы. Здесь были и фабрики, и рыбзаводы, и фермы – всё развалилось. Выживать было трудно, и люди привыкли, что работы нет, максимум можно где-то подшабашить.
– А как сейчас там с работой?
– Нынешний губернатор Артур Парфенчиков – исключительно активный человек, он сам работает день и ночь. Мы 10 лет живем в Карелии, и я вижу, как в последние годы тут всё поднимается. Как будто колосс стряхивает с себя пыль: появляется инфраструктура, новые дороги, больницы, фельдшерские пункты, части МЧС… Сейчас такая государственная политика, что республика не может строить заводы и фермы, но они помогают деньгами частным предпринимателям. Люди, которые хотят работать, получают ссуды, гранты – и это безвозмездно. Главное – вести законную деятельность, легализация бизнеса должна быть, чтобы платили налоги, отчисления в Пенсионный фонд. У нас есть знакомые, местные – они открыли кафе. Купили здание, купили оборудование. Кто-то открывает небольшие фермы, кто-то – ремонтные мастерские. Кто захотел – тот начал. Но захотели не все. А есть категория граждан, решивших, что можно обмануть государство – взять деньги и потратить их на свои удовольствия. В таких случаях гранты отзывают, а людей привлекают к ответственности. Так что сейчас в Карелии стало намного лучше, чем 10 лет назад.
– Когда вы переезжали, предполагали, чем будете заниматься на новом месте?
Сразу после переезда мы стали запрягать собачью упряжку, кататься. Хаски – это ездовые собаки
– Мы думали об этом. Супруга ещё в Москве начала заниматься войлоком, валяла из него разные вещи, я готовился к удалённой работе. Вариантов сейчас много. С собой мы привезли собак, хаски. Первую нашу собаку я купил 12 лет назад, почти сразу после неё – вторую. В Москве у нас была возможность заниматься ими, потому что дом располагался рядом с лесопарком. За несколько дней до переезда купили ещё трёх собак – мы любим хаски. Кроме них привезли еще французскую овчарку, босерона – дом сторожить. Нарты у нас уже были, так что сразу после переезда мы стали запрягать собачью упряжку, кататься. Хаски – это ездовые собаки.
Вокруг нашего посёлка есть турбазы, отели – это по меркам Карелии курортное место. Рядом озеро, пляжи; народ туда едет зимой и летом. О нас очень быстро прознали турбазы, начали нам звонить, спрашивать про собак. Договорились о сотрудничестве; первые экскурсии для туристов мы проводили буквально у себя во дворе, устраивали катания на собаках. Вот так как-то само собой получилось.
– Что было дальше?
– Единственная дорога на турбазы идёт как раз мимо нашего участка, на этой дороге мы поставили баннер с телефоном. Турбазы и гостевые дома начали выкладывать о нас информацию у себя на сайтах. А ещё здесь поблизости есть горный парк Рускеала – мраморный каньон с озёрами. Сейчас это знаменитое место, сюда едут со всей страны, а тогда это была местечковая достопримечательность, не очень-то притягательная для туристов. Администрация парка тоже пригласила нас к себе работать – и нам хорошо, и у них поток туристов увеличился. Мы организовали катание на собачьих упряжках, фотосъёмку, и на какой-то период парк стал основным местом нашей работы.
Всё изменилось, когда в Рускеала приехали люди из Русского географического общества и предложили администрации заняться раскруткой парка. К этому предложению сначала отнеслись с опаской, но потом всё решилось, и люди из РГО задействовали очень мощные рычаги: по телевидению начались передачи про этот парк, создали туристические компании специально под него, возили туда людей целенаправленно. И у нас тоже получился такой маленький бренд: «Хаски в Рускеала». Там мы работали года три, с 2013 по 2016 год. А потом администрация выдвинула нам очень странные условия – назначили арендную плату и помимо этого мы должны были вкладывать в парк собственные средства. Невозможно было договориться с директором, поэтому мы ушли. Нашли место, где начали развиваться сами.
Мы зарабатываем совсем мало, почти все деньги уходят на содержание животных. Для нас это не бизнес, а стиль жизни
Мы обосновались в безымянном месте и назвали его Урочище «Белая руна». Оно занимает больше 30 гектаров. Когда мы приехали сюда пять лет назад, здесь было просто чистое поле, окруженное лесом. А сейчас у нас живут собаки, лисы, еноты, белки, кролики, сова, ворон… Веселая компания. Для туристов мы проводим экскурсии; поставили юрту и организовали в ней музей северных народов. Рассказываем о географических открытиях, об экспедициях, которые ходили на Север. Всем нравится такой формат экскурсий. В зимний период у нас покатушки и большой трекинг, летом тоже трекинг и большие экскурсии. Но летом мы не так интенсивно работаем, потому что собакам жарко, они перегреваются. Самый низкий сезон – декабрь и начало мая. Погода плохая, дожди, слякоть. Снег ложится только в середине декабря. Здесь в основном автобусный туризм из Санкт-Петербурга, 70% туров – однодневные. Они едут в горный парк Рускеала и по дороге заворачивают к нам. Мы рядом с парком сидим.
Поселок Вяртсиля
Сейчас у нас уже 34 собаки. Работаем в урочище мы вдвоём с женой, иногда приезжают волонтеры – местные девчонки, которым интересно с собаками повозиться. Для нас это не бизнес, а стиль жизни. Мы зарабатываем совсем мало, почти все деньги уходят на содержание животных.
– В трудные моменты, когда руки опускались, что вас поддерживало?
Всё, что я делал, делалось с верой – это единственное, что помогало и помогает сейчас. По-другому никак
– Руки у меня не опускались никогда. Было тяжело, но я думал: ладно, сегодня плохо, завтра проснусь – будет лучше. Иногда бывает тяжело справляться с унынием, но я стараюсь. В нашем поселке Вяртсиля есть маленький храм Александра Невского, есть Никольский храм в Сортавала – это наш районный центр. Есть пара часовенок на источниках. Но рядом Финляндия, поэтому много лютеран живёт. В наш храм люди тоже ходят, не скажу, что он пустой, но лютеран больше – тут ведь после войны осталось жить много финнов.
Всё, что я делал, делалось с верой – это единственное, что помогало и помогает сейчас. По-другому никак.
Никольский храм в Сортавала
